октябрьская

молодец, девочка, нашла себе друзей даже среди бывших ненавистников. горжусь тобой

маленькое счастье, которое буду называть Акварелью. у нее на спине будут бабочки и вихри, и она будет мурлыкать, но никогда не приходить ко мне на руки, хотя нет-однажды - когда я буду сильно плакать и она вероятно просто будет знать что мне слишком одиноко

слышу, как мой рай плачет,
как его ничто не спасает
он уже дышит иначе
или совсем умирает.
сердце издает легкий скрежет,
не зная в чьем теле
ему приравнивать пульс.
буду чище, клянусь,
выучу тебя наизусть,
буду ближе

я теряю курс
я теряю курс

не слышу родных уст
раздать бы себя по кускам
пустым обещаниям, пустым мечтам
раздать бы себя.
ис(тер) чезать бы себя.

еще колумб не изведал вершин этой муки
ты веришь несладким и лживым пророкам
я небрежно накладываю на себя руки
вместо исповеди, проклиная бога.
я торгую несчастьем на распродаже
и прошу - боли, но вовне
ты сухо и четко - тебе небо даже
оставило сил меньше, чем мне.
как новую заповедь вам - черствейте
круг замыкается точкой в аду
а пока - бога ради, убейте
и похороните в 10-ом году.

знаете, иногда
чувствуешь,
если кто-то думает.
не 220,
не по телу
просто будто кто-то выходит на сцену
внутри.
позади сердца
или почек - не знаю.
я потихоньку умираю
в дрожи
по коже,
когда ты молчишь
но думаешь.
путаешь, слушаешь,
мучаешь.
дай от себя отдохнуть.

так вот - прекращай обо мне думать
я не могу по ночам уснуть.

не думала что будет такая реакция.

да ну к черту все

Мы взрослели. Делали выводы. Совершали безумные вещи. Покупали бесчисленное количество шмоток. Смотрели эти фильмы-однодневки, фильмы-на-всю-жизнь, фильмы-катастрофы, фильмы-блок бастеры на последних рядах любимых кинотеатров. Учили что-то перед контрольной. Удаляли телефоны из записной книжки, с надеждой больше никогда не звонить абоненту. Вели дневники. Теряли друзей.

Начинали новую жизнь. Строили планы на будущий год. Дарили подарки близким. Смеялись в лицо опасности. В этом городе, который мы любим всем сердцем, и который ненавидим в глубине души. В этом городе, глядя по вечерам на пустынные улицы, думали каждый о своем. Мы просто хотели быть самостоятельными. Мы просто хотели стать старше. Мы просто хотели быть собой. Все, чтобы мы не делали, как бы отчаянно не кричали о том, что мы уже ни во что и никому не верим. Все эти планы, что строили, все те мечты, каким придавались, все это было только ради одного. Вся жизнь, все годы. Часы и месяцы. Мы искали любовь. Мы так хотим ее получить. Хотя, возможно, меньше всего и заслуживаем. Одинокие и гордые. С волосами всех цветов. С умными глазами. С незабываемыми улыбками. Мы все хотим влюбиться. Взаимно. Навсегда. Так красиво, так романтично, так беспечно. Как в кино. Мы можем сами себе не признаваться в этом. Можем годами смеяться над парочками, идущими за ручку, ехидничать на счет того, во что мы верим, а во что нет, упиваться своей циничностью. Но, каждую ночь, в холодной постели, когда снова не удается долго уснуть, мы возвращаемся к одной и той же мысли, которая не дает покоя.

Любовь. Единственное ради чего стоит жить. Единственное во что стоит верить. Единственное, что заставляет меня перешагивать через себя каждый раз, когда мне хочется прыгнуть в окно и забыть обо всем, что было когда-то

Что ответить когда нет сил ни на какой ответ, разве так бывает? -" Люблю тебя" произношу я про себя. " Ты мне не нужен" - говорю при встречи, разве так бывает? Похоже да! Не хотя его видеть, пытаясь найти встречи. Не хотя разговаривать, набирать его номер и болтать часами. Ненавидеть и обожать одновременно. Что это? Смятение? Перемешка чувств? Или я потихоньку схожу с ума? Такое ощущение что бежишь по длинному коридору пытаясь найти хоть какой нибудь выход, Но там ничего нет, только темнота и пустота, точно такая же как сейчас у меня в сердце

В сущности, нет ничего более отвратительного, чем издевательство над чужими чувствами. Мы настолько старательно это делаем, потому что у нас нет ничего похожего, и, судя по стилю жизни, не будет. И вот мы гадничаем, высмеиваем их, хотя приключись это с тобой - в миг изойдешь розовыми соплями и станешь омерзительно сентиментальным. Вот тогда и будешь отличным объектом для насмешек друзей.

все самое больное ей под дых

и сердце моё, как мякиш хлебный, полное неба ли, бреда ли,
все, кто когда-то предали, теперь покоятся на обоях,
и меня пугают не надписями, а темнотою, боинг,
раскинув крылья, уносит тебя с собою.
в зеркале вижу лицо, обожжённое от касаний,
и подушка, усыпанная овсЯными волосами
снится, когда луна наливается, набухает,
и духами пахнущая сорочка, а точка
окончание того, что утром ловят заспанные лужи,
чем обездвижен, обездушен день,
и чем острей нужда, тем рана глубже.
луна волчком на полотне крутилась,
жизнь превратилась в обморок поэта,
где только грязь, что извозила руки.а в кулаки
зажаты
живые линии и провожатые
одновременно рвутся любовный волос
и линия, что к мизинцу двигается, петляя.
я помню так отчётливо тихий голос, и образ твой,
который каждый последующий примеряет.
из твоего ребра спаяли меня, сорвав
с петель янтарного неба распахнутый холст,
а на подкладке карманов податливо расплылась конфета холс,
всё, чем запомнилась-как стремительно раздевалась.
всё, чем запомнился-сноп овсяных волос.
ничего.ничего не осталось.
и так отстаю от тебя, и так далека,
молочная кожа, творожные облака.
и было стихами, а стало скрижалью,
я утром отправлю тебе смс."здесь воздух отравлен
печалью, разряжен, напичкан букетом лекарств,
никто мне не даст моих лет, я курю сигареты.
ты знаешь, что мы с тобой вовсе не мишки и гамми,
не чуки и геки и, бог упаси, не поэты.
здесь кажется всё ядовитым, неуловимым,
я помню твой цвет и твой вкус, и он, как больной укус, как рубец
под лёгким.так осень пускает мне под футболку ржавые когти.
ноет надгробной плитой, тоскою и ноябрём.
я буду писать тебе.денно и ночно.денно и ночно.
что мы никогда не умрём."

моя милая девочка,
твои косточки
пропитаны сладкими ядами.
ты приглашаешь меня
на бирюзовый чай считать ад, и,
если честнее/нежнее, то
тебе твердят, что твой
механизм сломался,
требуется перерасчет ненужностей.
а ты, слушая
закрываешь себя(или душу)
на учет.
уволь меня, удали меня
из своей кладовой солнца -
летящий береговой
мечет в меня стрелами.
если б ты рядом - меня
не задело бы,
но не знаю сколько в тебе океанов.
хватит плакать, девочка
скули- не скули,
запекутся в сознание мелочи,
твои промахи,
отверженные чьими-то мольбами;
не терзай себя мелкими ролями.
ни прощений, прощаний приветами,
причащаясь коварными склонами,
что у тебя из глаз рыбами льются.

пускай текут в обратную сторону

пускай в глазах останется нежность блеска
и нить слова, пускай, остается тоньше лески

и, знаешь, платье покоя
все же. не моего покроя

пускай за дам и за друзей болит сердце и голова

и я прошу тебя, господибоже
дай мне сил. чувствовать те острова,
что под моей кожей

а ты врала мне
выдавала чужие стихи
за свои молитвы
твой смачный блеф -
твои мягкие бритвы
в которых вязнешь,
как в топких болотах.

ты выработала мне иммунитет
на ложь в (не) причастных оборотах

наши края ртутные
трут рты снегом
ушли в отрицательные результаты
двухсотминутные встречи
под вечер
в наш собственный heaven,
где ты задаешь взлетную полосу
голым голосом.
климат не подходит под время года
снег больше не оставляет записки
крестик на шее мерзнет и мерзнет
оставляя от моей души одни огрызки.
оставь мне несколько писем этим холодом
под крыльями, церковью, поводом.
почтальон найдет,
такие простенько ищутся -
адресату "море" прописью,

зимой стихи не пишутся
такие больные, как осенью.