снимаю порчу, лечу запои. и avon

Мне судьба — до последней черты, до креста —
Спорить до хрипоты (а за ней — немота),
Убеждать и доказывать с пеной у рта,
Что — не то это всё, и не тот и не та!

Что — лабазники врут про ошибки Христа,
Что — пока ещё в грунт не влежАлась плита —
Триста лет под татарами — жизнь ещё та:
Маета трёхсотлетняя и нищета…

Лучше я — загуляю, запью, заторчу,
Всё, что за ночь кропАю — в чаду растопчу,
Лучше голову песне своей откручу,

Но — не буду скользить словно… пыль по лучу!
…если всё-таки чашу испить мне судьба,
Если музыка с песней не слишком груба,
Если вдруг докажу, даже с пеной у рта —

Я уйду…
И скажу, что
не всё — суета!

меня сегодня штормило
хотя это нормально
я же море
где же тебя носило
проиграл в очередном
споре?
меня сегодня волнует
но это тоже нормально
вроде
оденься. на улице ветер дует
в куртках все люди
ходят
меня сегодня рыдало
вот это меня и смущает
меня никогда так не волновало
а сегодня уж слишком
мает
меня сегодня плескало
о берега континентов
на картах
меня разбивало о скалы
меня теряло в мартах
апрелях июнях февралях
меня ожидал полный крах
меня бы высушили и высыпали
в мае
где-то на просторах уругвая
а я хочу летним бризом
удовлетворять капризы
а я хочу бурей зимней
создавать городам ливни
а я хочу моими волнами
делиться с радостью с вами
а я хочу глади кожи
кораблей на пристани тоже
чаек огромные стаи
все до двадцать второго мая.
я хочу чтоб море любили
чтоб морем жили
чтоб морем дышали
море ждали
я не участвую в споре
я твое море

исправленному верить

I'll come back as another woman

сегодня последний выходный. теперь их точно не будет месяца два.

погода, как люблю - холодно, ясно, серо и дико ветренно.

оденусь в сто сорок тонких одежек - так, чтобы чувствовать ветер, чтобы он задувал за шею и под колени, возьму бессменные очки-невидимки и когда-то такой же бессменный фотоаппарат, и пойду на свидание с городом.

все, как у людей.

твоё имя в титрах.

твоё имя на афишах.

и, по злейшей иронии судьбы, ты завтра заявлен выступать там, где и мне тоже нужно быть, ослепительно улыбаться и разыгрывать беззаботность.

это ловушка.

девочки, не любите актеров и всяких музыкантов. это невыносимо.

мне бы просто уехать из москвы. в деревню, к тетке, в глушь, в саратов. но мы всё ещё делим с тобой на двоих тот проект.

и это ещё одна ловушка.

слава богу, что хотя бы постель мы больше не делим.

переломаюсь.

придумала тебе определение - мудака кусок.

по-моему, очень верно

Ты проходишь, ты ищешь, ты жаждешь плениться,
Ты пленяешься издалека.
Я же вишне подобна, надклеванной птицей:
Я сладка и горька.

После лета, слежу в облаках и туманах
Зарожденье осеннего дня.
Если ищешь плодов безупречно-румяных,
Не трогай меня.

Значит, это не ты, предназначенный роком,
Кто придет из-за гор и морей,
Чтоб упиться моим опороченным соком,
Горечью сладкой моей.
—
Вера Инбер, 1920

надо было поостеречься.
надо было предвидеть сбой.
просто Отче хотел развлечься
и проверить меня тобой.

я ждала от Него подвоха –
он решил не терять ни дня.
что же, бинго. мне правда плохо.
он опять обыграл меня.

от тебя так тепло и тесно…
так усмешка твоя горька…
бог играет всегда нечестно.
бог играет наверняка.

он блефует. он не смеется.
он продумывает ходы.
вот поэтому медью солнце
заливает твои следы.

вот поэтому взгляд твой жаден
и дыхание – как прибой.
ты же знаешь, он беспощаден.
он расплавит меня тобой.

он разъест меня черной сажей
злых волос твоих, злых ресниц.
он, наверно, заставит даже
умолять Его, падать ниц –

и распнет ведь. не на Голгофе.
ты – быстрее меня убьешь.
я зайду к тебе выпить кофе.
и умру
у твоих
подошв.

this is written

уносит в неведомые – а если быть точной, в забытые – дали. это запретное, это нельзя-нельзя, ибо мы живём здесь и сейчас, и ходим послушные законам физики по земле, по такой твердой, по такой устойчивой земле, а не парим среди звезд..

нельзя-нельзя.

ведь дышим не мечтами, не звездной пылью, не апрелем, поэтому нельзя-нельзя уноситься в давно позабытое.. не зря оно позабыто – это наше сознание заботиться он нас, лишая снов и фантазии, чтобы проще жить было.. на земле. на такой твердой, на такой прочной земле, словно она никогда не умела мечтать.

в этой комнате воздух спертый.

тут идиллия на двоих -

я и ты, наш диван потертый

на пружинах таких тугих.

ты ритмичен, а я не гнута,

мы скучаем щенячьи так.

в этой шапочке тебе круто,

прикрывается твой синяк.

теперь на 2 татуировки больше.

Я всегда твердил, что судьба - игра.
Что зачем нам рыба, раз есть икра.
Что готический стиль победит, как школа,
как способность торчать, избежав укола.
Я сижу у окна. За окном осина.
Я любил немногих. Однако - сильно.

Я считал, что лес - только часть полена.
Что зачем вся дева, раз есть колено.
Что, устав от поднятой веком пыли,
русский глаз отдохнет на эстонском шпиле.
Я сижу у окна. Я помыл посуду.
Я был счастлив здесь, и уже не буду.

Я писал, что в лампочке - ужас пола.
Что любовь, как акт, лишена глагола.
Что не знал Эвклид, что, сходя на конус,
вещь обретает не ноль, но Хронос.
Я сижу у окна. Вспоминаю юность.
Улыбнусь порою, порой отплюнусь.

Я сказал, что лист разрушает почку.
И что семя, упавши в дурную почву,
не дает побега; что луг с поляной
есть пример рукоблудья, в Природе данный.
Я сижу у окна, обхватив колени,
в обществе собственной грузной тени.

Моя песня была лишена мотива,
но зато ее хором не спеть. Не диво,
что в награду мне за такие речи
своих ног никто не кладет на плечи.
Я сижу у окна в темноте; как скорый,
море гремит за волнистой шторой.

Гражданин второсортной эпохи, гордо
признаю я товаром второго сорта
свои лучшие мысли и дням грядущим
я дарю их как опыт борьбы с удушьем.
Я сижу в темноте. И она не хуже
в комнате, чем темнота снаружи.

родится дочь - назову гармонией.