Океан для русалок

когда холодный апельсиновый сок
и утреннее море
становятся ближе всего на свете,
я начинаю задумываться
не о вечной любви,
а о вечном
шестнадцатом лете.

Доброго вечера всем тем, кто сейчас может быть читает мою запись.

Очень странный период в моей жизни к счатью кончился, и я вернулась.

Спасибо всем, кто остался у меня в подсчиках, вы мне очень дороги!
Надеюсь, буду так же радовать вас своими постами.

а кому-то придётся каждое утро наблюдать
меня
и растрёпанной, и лохматой, и жутко злой.
в растянутой футболке, с желаеним вечным спать
и периодически чем-то ещё больной.

кто-то будет пить кофе/курить/смеяться,
пока я буду искать свои туфли/юбку, ругаясь матом.
а потом, жутко сонная минут за двадцать
я вспомню, что сегодня суббота и мне никуда не надо.

и каждое утро почти что одно и то же:
я в старой футболке слоняюсь по всей квартире,
хожу босиком и ёжусь с гусиной холодной кожей,
и проклинаю всех, в этом поганом мире.

а кому-то придётся меня любить,
даже ссорясь и мучаясь по утрам.
с кем-то я останусь не на месяц, и не на жизнь,
а чуть больше.

может быть навсегда.

Когда мои проблемы точно камень,
Тяжёлым грузом лягут на виски,
В минуты боли я приеду к маме,
И больше не заплачу от тоски…

От ласкового взгляда станет легче,
Меня обнимет нежная рука,
Продлится на полжизни этот вечер,
Я только с мамой буду так близка.

Родная, ты прости за эти мысли,
За то, что я бываю горяча,
Не от меня порою всё зависит,
Лишь ты моя опора и причал!

Любимая, прости, что я упряма,
Иду к успехам смело и легко,
Но так иду, как ты учила, мама!
Не предавая в жизни никого!

Прижмусь к тебе усталая такая,
Вчерашние проблемы отошли…
И я, как в детстве, тихо засыпаю,
От нежности и маминой любви.

В детстве у меня было одеяло в ромашку.
И когда я болела, так, чтоб озноб,
Папа наливал горячего молока в чашку.
Папа целовал меня в лоб.
Папа садил меня на колени
И рассказывал как «принц спасает принцессу».
Я закрывала глаза и представляла себя на сцене,
Где выдумывала собственную пьесу.
Я помню, как он учил меня водить машину.
Я делала вид, что понимаю: «Пап, ну не учи!»
Когда в гараже он менял шину,
Я держала гаечные ключи.
Он всегда мной гордился,
Пусть даже поступком худшим.
Мне кажется, когда он родился,
Он уже стал самым лучшим.
Папа всегда меня очень любил
И вряд ли за абы кого отдаст под венец.
Мне кажется он за меня бы убил,
Вот каким быть должен отец!
И все эти обиды на него, оскорбления.
Я правда забыла о них. Ну все. Точка.
Мне не священника, а папино нужно прощение.
Потому что я папина дочка!

У тебя всё наладится, просто поверь мне, без предрассудков.
Кушай свежие овощи, фрукты, спи хотя бы раз в сутки,
Не забывай о родных, звони друзьям, улыбайся почаще,
Дари своей девушке розы, конфеты и будь с нею слаще.
У тебя всё наладится – и без сомнений, я загадала
На звезду, что вчера ночью с темного неба упала,
На счастливый билет, на разбитую кружку, на ресницу в глазах,
И на одинаковые цифры, появляющиеся на часах.
У тебя всё наладится, и это не может не сбыться,
Я отправила прямо к тебе озорную синюю птицу,
Птицу счастья, удачи, любви – а у них задача простая,
Откровенно сказать, я к тебе их отправила целую стаю.
У тебя всё наладится, а если же нет – я взорву это небо,
Отомщу всем, кто когда-то тебя обидел и предал,
Перережу артерии рек и свяжу их где-то в районе Парижа,
Но это всё просто слова, увы, и я это вижу.
У тебя всё наладится. станет светлей. разойдутся туманы.
Просто так вышло, лезвием в спину, резко – сквозные раны,
Однажды у каждого отберут то, что всего дороже,
Просто у кого-то раньше, а у кого-то
Позже.

Он : – Когда тебя нет,
мне кажется –
ты просто вышла
в соседнюю комнату.

Она : – Когда ты выходишь
в соседнюю комнату,
мне кажется –
тебя больше нет.

Вечером я рядом с собой на подушку

Ложу мишку, лису, зайца, лягушку.

К них то глаза как у тебя, то шерсть такая же мягкая как твои руки, тёплые и бархатные.

Раскладываю в ряд, по очереди, чтобы представлять твой силуэт. И вроде всё гладко…

Но знаешь, не так уж и сладко, не много солёно. Во рту, от слёз наверное. Горько от никотина.

Моя квартира заполнена светом, в остальном же она пуста. А внутри меня глухая, ужасающая тьма. И огоньки вдалеке…

Это мой ночной город. Здесь живут люди, которые бросили меня.

И ты, тоже… Но сегодня, к твоему сожалению, тебя затопили, соседи сверху.

Это была я.

Ты умер. Во мне.

Изрушки разбросаны. Больше я не жду тебя во сне.

Слушаю шум волн моря. Твои аудиозаписи. Это единственный способ быть с тобой хоть на сантимметр ближе, и пусть только духовно.

Перед глазами сразу всплываешь ты, обогретый светом утра из окна.

Комната пропитана запахом травы, и ели. Этот запах одурманивает, как и твой взгляд.

Не смотри так.

Не смотри.

Я боюсь упасть от него в обморок, и, ты не сможешь разбудить. Не поцелуешь, как твою Белоснежку.

Ты наизусть делаешь мне смешанный, японский чай, на двоих. В джинсы прячешь любимые сигареты.

Балкон. Прохладный и свежий, наш. Горячий пар от кружки выводит на твоём лице узоры, я их запоминаю, рисую. На пластинке шумит море. Я так люблю слушать его с тобой.

Только с твоим чаем.

Только с твоими сигаретами.

Мы представляем, песок, прозрачная вода, берюзового цвета, сочитаемая с моими глазами. Читаю тебе вслух стихи, почти шёпотом, будто аккомпонирую волнам.

Ты поправляешь мои цветочно-пахнущие волосы.

Обещай, что ты отвезёшь меня на море. Правда ведь?

я знаю рецепт идеального утра,
залитого бело-седым перламутром.
и с запахом кофе, корицы и яблок,
такое вот утро-нежданный подарок.

когда босиком пробираясь по полу,
включаешь на всю, от души, магнитолу.
танцуешь по кухне в большом полотенце,
и так оживленно волнуется сердце.

и руки дрожат, и меняется почерк,
желудок сжимается в странный комочек,
ты знаешь-сегодня все будет как надо,
он просто поймет и окажется рядом.

но кофе весь выпит-нелепое чувство,
и все-бесполезно, противно и грустно.
я все вспоминаю, казалось мне будто-
я знала рецепт идеального утра.

а мне нужна только темнота и тишина.

ощущение,
что у самого дна,
под тонкими ребрами,
похожими на ветви боярышника,
сердце, как рыба на берег выброшенное,
прекрасное в своей агонии,

помнит тебя.

когда предаешь человека,
вдохновившего тебя на столько мыслей,
потерявшегося в глазах твоих тихих весен,
как в полуразрушенном лабиринте…
это как стайеру говорит спринтер:
беги без меня длинную-длинную дистанцию.
очень медленно.

когда предаешь человека
акациевыми
вечерами,
несвоевременно,
удаляясь темными переулками и дворами

к точке старта,
точке невозврата,

где самое первое "я очень тебе рада "
звучит совершенно особенно.
где небо наполнено звездами - одинокими рыбами,
и сухое дерево мыслит себя яблоней.

когда предаешь человека,
одного, до сотворения мира тобой выбранного,
ветрами, морями тебе вверенного…

как можно верить себе?

влюбляются не в улыбку, не в родинку у губы
и не в манеру со лба отдувать прядь.
любовь - это не желание слышать голос по ту сторону телефонной трубы,
скорее боязнь его потерять.

это не голод, не холод, а просто тупая тоска,
которую из-под кожи не вытащишь, не вышибешь кулаком.
на первый взгляд даже кажется - она же неглубока,
а на деле засела слишком уж глубоко.

странно - помнить каждое слово, каждое "мне пора".
как глоток долгожданного воздуха после приступа.
в опустевшую память впечатаны тексты песен и набраны номера,
по кусочкам завёрнуты бережно, втиснуты.

вот это и есть любовь, а не божекакиеямочкинащеках.
это словно хлебнул горчащий до жути прополис.
никакие чужие плечи и обещанья сдувать пылинки и носить на руках
мне не заменят твой голос.

Где-то внизу серое небо и птицы,
Крыши квадратных домов и заваренный чай,
Искренний взгляд, брови оттенка пшеницы,
И запоздалый тихий вечерний трамвай.

Где-то внизу серые мысли и строки,
Тонкие пальцы крутят простой карандаш,
Люди глупы. Люди теперь одиноки.
Небо закуталось в серый ободранный плащ.

Где-то внизу бегают дети по полю,
Курит рабочий, смотрит в окошко студент,
Небо раскроет свой плащ и беззвучно укроет,
Мир, состоящий из книг и пустых кинолент,

Где-то внизу люди живые как ветер,
Люди пьют чай, смотрят смешное кино,
Мир одиноко сидит на своем табурете,
Люди скучают и пьют дорогое вино.

Где-то внизу серое небо и птицы,
Крыши квадратных домов и заваренный чай,
Сердце людское – лишь бесполезная мышца,

Слышишь, как тихо едет вечерний трамвай?