Souris..

«Когда человек делает нам больно, то скорее всего, сам он – глубоко несчастен. Счастливые люди не хамят в очередях, не ругаются в транспорте, не сплетничают о коллегах. Счастливые люди в другой реальности. Им это ни к чему.»

Быть как стебель и быть как сталь
В жизни, где мы так мало можем…
Шоколадом лечить печаль,
И смеяться в лицо прохожим…

- М. Цветаева -

Научись отпускать людей, —
Кто решил от тебя уйти,
Кто был в списке твоих друзей,
Кто тебе помогал в пути.

Кто любимым когда-то был,
Или даже остался им.
Кто так страстно тебя любил,
А теперь стал совсем чужим.

И, не значит, что он плохой,
Значит, просто закончен бал.
Просто так решено судьбой
В этой жизни кривых зеркал.

Отпусти, пусть уходит вдаль,
Даже, если тоска сильней.
Пусть отпустит тебя печаль, —
Научись отпускать людей…

Лидия Ткаченко

В этом мире, в этом городе,
Там, где улицы грустят о лете,
Ходит где-то самый сильный, самый гордый,
Самый лучший человек на свете.
Вновь зима в лицо мне вьюгой дунула,
И навстречу вьюге я кричу:
— Если я тебя придумала
— Стань таким, как я хочу.
Ходит мимо в этом городе
И слова пока не слышит эти
Самый сильный, самый честный, самый гордый,
Самый лучший человек на свете.
Знаю, скоро в этом городе
Непременно встречу день желанный
С самым сильным, самым честным, самым гордым,
Самым ласковым и самым славным.
Вновь зима в лицо мне вьюгой дунула,
и навстречу вьюге я кричу:
— Если я тебя придумала, —
стань таким, как я хочу!

Роберт Рождественский

Боюсь не справиться с лицом,
когда тебя увижу где-то,
и завершится всё концом,
в котором больше нет секрета.
Боюсь не справиться с душой,
боюсь не справиться и телом,
чтоб над тобой и надо мной
не надругались миром целым.
Боюсь — не знаю от чего —
тебя, как тайного богатства.
боюсь — и более всего —
его пропажи не бояться.

Евгений Евтушенко

Он долгих двадцать восемь лет,
И двадцать восемь зим к тому ж,
Хранил в себе один секрет
И был в семье примерный муж.

Всё было, вроде, как всегда:
Жена готовила обед…
Но приключилась вдруг беда:
Он взял и вспомнил про секрет.

Под шум и кислый запах щей,
Ворчанье Суженой с утра,
Он вспомнил всё до мелочей,
Как будто было то вчера.

Она сидела у окна,
И мягкий чудный лунный свет
Окрасил в бледные тона
Её прекрасный силуэт.

Струились пряди по плечам,
Скользили змейками на грудь.
И он подумал сгоряча:
Женюсь на ней когда – нибудь!

Он вспомнил всё до мелочей:
Изгибы линий, мягкость губ,
И жар её простых речей,
И за окном огромный дуб.

Сплетенье рук, слиянье тел,
Каскад каштановых волос,
И то, как он её хотел
До исступления, до слёз.

Признаний трепетных поток,
(Как он на ушко их шептал!)
Смешной над ухом завиток,
Что от дыханья трепетал.

Она смотрела на него
Глазами влажными, как ночь.
Слова пьянили, как вино:
-Люблю тебя. Роди мне дочь.

С утра он потерял покой:
То суетился, то скучал.
Потом, закрыв лицо рукой,
Сидел на стуле и молчал.

Жена ворчала, как всегда.
Ругала убежавший суп.
И он отметил, что года
Ей, постаревшей, не к лицу.

Как не идёт ей белый цвет
И пряди крашеных волос…
И целых двадцать восемь лет
Всё как - то было не всерьёз.

Вдруг он вскочил, схватил пальто,
Забыл про шапку и носки.
Все двадцать восемь лет – не то.
Все двадцать восемь зим – тоски.

Нашёл тот дом. У дома – дуб.
Взбежал по лестнице стрелой.
Унять бы дрожь с холодных губ,
И трусость гадкую – долой.

…Наверное она сейчас
Пьет чай и кутается в шаль.
И из её прекрасных глаз
Струится тихая печаль.

А, может, принялась вязать?
А может кружево плести?
Так много надо ей сказать,
А главное сказать – прости.

Открыла дверь. В глазах – вопрос.
Ей было снова двадцать лет.
Каскад каштановых волос…
Знакомый сердцу силуэт.

Над ухом – лёгкий завиток-
Как много лет назад – точь в точь…
- Вы не ошиблись?
- Нет, не мог. Вы Аня?
- Вера. Её дочь.

- А Аня?
- Мамы больше нет. Кто Вы?
Он повернулся вспять:
-Я шёл к ней двадцать восемь лет.
- Она ждала Вас…двадцать пять.

Как закружилась голова!
Как сердце ухнуло в груди!
И вспомнил он её слова
С мольбою: «Ты не уходи!»

Он сгорбился. Поплёлся прочь…
…Сплетенье рук…Слиянье тел…
…Люблю тебя… Роди мне дочь…
А он ведь вправду дочь хотел.

Как странно. Ани больше нет.
Заплакал. Бросил в тишину:
- Я буду много – много лет
Любить тебя. Тебя одну.

Юлия Вихарева

Хочу благодарить
тебя за то,
что прикасался очень осторожно
ты к сердцу моему

ведь как никто
ты знал к душе испуганно-тревожной
и странной и болеющей - ключи

ты не касался мест, где боль кричит
я знаю, это сделать очень сложно
и не умеют лучшие врачи
больному сердцу боль не причинить

Хочу тебя за все благодарить

Хочу благодарить за то, что ты
сам не имея помощи и сил
в любви моей к тебе - не преступил
Запретной и болезненной черты

Сорвалось с губ: "Ты больше не нужна,
на все четыре стороны катись! "
Порвалась у любви последняя струна,
и два влюблённых сердца разошлись.

В ответ летело: "Сам катись дурак,
а без меня — цена тебе лишь грош! "
Похоже развалился прочный брак,
виной тому такая крохотная ложь.

А мне со стороны покажется видней,
захочется совет преподнести:
" Вы были вместе пару тысяч дней,
чтоб так легко друг друга отпустить? "

" Любовь - не то, что ты придумал, друг!
Она - не человек, не умирает.
Она сильней скандалов, ссор, разлук,
как солнце — то погаснет, то сияет. "

© Костя Крамар 2012

он был тощим, облезлым, рыжим,
грязь помоек его покрывала.
он скитался по ржавым крышам,
а ночами сидел в подвалах.

он был старым и очень слабым,
а морозы порой жестоки.
у него замерзали лапы,
точно так же, как стынут ноги.

но его никогда не грели,
не ласкали и не кормили.
потому что его не жалели.
потому что его не любили.

потому что выпали зубы.
потому что в ушах нарывы.
почему некрасивых не любят.
кто-то должен любить некрасивых.

© Иосиф Бродский

Ласточки снова летают так низко,
Что даже хочется плакать…
Им же небесную дали прописку,
А не промозглую слякоть!

Угольно-черными крыльями птицы
Трутся о пыльные плиты.
Может быть, в крыс норовят превратиться -
Тварей и тертых, и битых?

Разве бескрайний простор поднебесья -
Дар всемогущего бога -
Можно сменять на объедки и плесень,
Пусть даже их очень много?

И снизойти до других, приземленных,
Песни им петь на потребу?
Ласточки, милые, ради влюбленных,
Взмойте в бездонное небо

"Я люблю одиночество! "
" Я люблю одиночество! "
В этом крике — души нагота.
Одиночество любят от боли,
но от радости — никогда.
Тишину одиночество дарит,
избавляющую от обид.
Одиночество не ударит,
Одиночество не оскорбит.
Одиночество понимает,
как мужчина не сможет понять.
Одиночество обнимает,
как мужчина не сможет обнять.
Но на голые нервы надето
платье —
всё в раскаленных крючках!
" Я люблю одиночество! "
это
" Мне не больно!" —
под пыткой кричать.
А ведь больно,
так
Господи, больно,
что прижать бы к себе хоть кого,
Одиночество любят тем больше,
чем сильней ненавидят его.
Прокричать ненавистный
подстрочник, застрявший в груди:
" Я люблю одиночество! "
" Я люблю одиночество!" —
А потом прошептать перевод,
беззащитное: "Не уходи! "

Евгений Евтушенко

« Мы говорим по четыре часа, а кажется, что прошло пятнадцать минут. Расстанемся на два дня, а кажется, что прошёл год. Я поняла, что теория относительности Эйнштейна требует серьёзной доработки с учётом одного важного эффекта, эффекта влюблённости».

Я думаю о тебе всё время.
Думаю о тебе утром, идя по холодку. Нарочно шагаю помедленнее, чтобы думать о тебе подольше. Я думаю о тебе, когда тебя вижу, и когда не вижу, думаю тоже. Мне так хотелось бы найти другое занятие, но не могу. Если ты знаешь, как можно исхитриться тебя забыть, научи меня.

А хочешь, я тебе открою тайну?
Один такой мал-ю-ю-ю-сенький секрет?
Знай… люди не встречаются случайно,
Случайностей, поверь мне, в жизни нет.
Не веришь? Ну тогда, хотя б, послушай,
Не бойся, я тебя не обману,
Представь себе, что существуют души,
Настроенные на одну струну.
Как звёзды в бесконечности Вселенной
Они блуждают сотнями дорог,
Чтоб встретиться когда-то… непременно…
Но лишь тогда, когда захочет Бог,
Для них нет норм в привычном пониманьи,
Они – свободны, как паренье птиц,
Для них не существует расстояний,
Условностей, запретов и границ… (c)

и никого. пустой и длинный день.
бывает одиночество такое,
что хочется хоть собственную тень
потрогать молча на стене рукою.

Константин Симонов, Первая любовь