vintage is the new black.

Джейн и мистер Рочестер

— Думаешь, мисс Ингрем хороший выбор? Ты думаешь, что я влюблем в мисс Ингрем, Джейн?

— Я о любви ничего не знаю, сэр.

'Jane Eyre' 2006

Victoria & Albert

Downton Abbey

28 декабря 1895 годана Бульваре Капуцинок в салоне "Гран-кафе"братья Люмьер провели первый киносеанс.

Сомерсет Моэм "Луна и грош"

Я был очень молод, когда написал свою первую книгу.

По счастливой случайности она привлекла к себе внимание, и различные люди стали искать знакомства со мной.

Не без грусти предаюсь я воспоминаниям о литературном мире Лондона той поры, когда я, робкий и взволнованный, ступил в его пределы. Давно уже я не бывал в Лондоне, и если романы точно описывают характерные его черты, то, значит, многое там изменилось. И кварталы, в которых главным образом протекает литературная жизнь, теперь иные. Гемпстед, Нотинг-Хилл-Гейт, Гайстрит и Кенсингтон уступили место Челси и Блумсбери. В те времена писатель моложе сорока лет привлекал к себе внимание, теперь писатели старше двадцати пяти лет - комические фигуры. Тогда мы конфузились своих чувств, и страх показаться смешным смягчал проявления самонадеянности. Не думаю, чтобы тогдашняя богема очень уж заботилась о строгости нравов, но я не помню и такой неразборчивости, какая, видимо, процветает теперь. Мы не считали себя лицемерами, если покров молчания прикрывал наши безрассудства. Называть вещи своими именами у нас не считалось обязательным, да и женщины в ту пору еще не научились самостоятельности.

Я жил неподалеку от вокзала Виктория и совершал долгие путешествия в омнибусе, отправляясь в гости к радушным литераторам. Прежде чем набраться храбрости и дернуть звонок, я долго шагал взад и вперед по улице и потом, замирая от страха, входил в душную комнату, битком набитую народом. Меня представляли то одной, то другой знаменитости, и я краснел до корней волос, выслушивая добрые слова о своей книге. Я чувствовал, что от меня ждут остроумных реплик, но таковые приходили мне в голову лишь по окончании вечера. Чтобы скрыть свою робость, я усердно передавал соседям чай и плохо нарезанные бутерброды. Мне хотелось остаться незамеченным, чтобы спокойно наблюдать за этими великими людьми, спокойно слушать их умные речи.

Мне помнятся дородные чопорные дамы, носатые, с жадными глазами, на которых платья выглядели как доспехи, и субтильные, похожие на мышек, старые девы с кротким голоском и колючим взглядом. Я точно зачарованный смотрел, с каким упорством они, не сняв перчаток, поглощают поджаренный хлеб и потом небрежно вытирают пальцы о стулья, воображая, что никто этого не замечает. Для мебели это, конечно, было плохо, но хозяйка, надо думать, отыгрывалась на стульях своих друзей, когда, в свою очередь, бывала у них в гостях. Некоторые из этих дам одевались по моде и уверяли, что не желают ходить чучелами только оттого, что пишут романы: если у тебя изящная фигура, то старайся это подчеркнуть, а красивые туфли на маленькой ножке не помешали еще ни одному издателю купить у тебя твою "продукцию". Другие, напротив, считая такую точку зрения легкомысленной, наряжались в платья фабричного производства и нацепляли на себя поистине варварские украшения. Мужчины, как правило, имели вполне корректный вид. Они хотели выглядеть светскими людьми и при случае вправду могли сойти за старших конторщиков солидной фирмы. Вид у них всегда был утомленный. Я никогда прежде не видел писателей, и они казались мне несколько странными и даже какими-то ненастоящими.

Их разговор я находил блистательным и с удивлением слушал, как они поносили любого собрата по перу, едва только он повернется к ним спиной. Преимущество людей артистического склада заключается в том, что друзья дают им повод для насмешек не только своим внешним видом или характером, но и своими трудами. Я был убежден, что никогда не научусь выражать свои мысли так изящно и легко, как они. В те времена разговор считали искусством; меткий, находчивый ответ ценился выше подспудного глубокомыслия, и эпиграмма, еще не ставшая механическим приспособлением для переплавки глупости в остроумие, оживляла салонную болтовню. К сожалению, я не могу припомнить ничего из этих словесных фейерверков. Но мне думается, что беседы становились всего оживленнее, когда они касались чисто коммерческой стороны нашей профессии. Обсудив достоинства новой книги, мы, естественно, начинали говорить о том, сколько экземпляров ее распродано, какой аванс получен автором и сколько еще дохода она ему принесет. Далее речь неизменно заходила об издателях, щедрость одного противопоставлялась мелочности другого; мы обсуждали, с каким из них лучше иметь дело: с тем, кто не скупится на гонорары, или с тем, кто умеет "протолкнуть" любую книгу. Одни умели рекламировать автора, другим это не удавалось. У одного издателя был нюх на современность, другого отличала старомодность. Затем разговор перескакивал на комиссионеров, на заказы, которые они добывали для нас, на редакторов газет, на характер нужных им статей, на то, сколько платят за тысячу слов и как платят - аккуратно или задерживают гонорар.

Мне все это казалось весьма романтичным. Я чувствовал себя членом некоего тайного братства.

Ровно 110 лет назад, 27 декабря 1901 года родилась непревзойденная

Марлен Дитрих

Продолжим наше знакомство с представительницами прекрасного пола, которым посчастливилось жить в одно время с такими людьми как Пушкин и Лермонтов. Мало того, они оказали значительное влияние на их творчество.

Дамы Золотого Века

Алябьева Александра Васильевна

Многие сравнивали ее с Натальей Гончаровой. Но разницу в их внешности определил Вяземский, назвав красоту Алябьевой классической, а Гончаровой - романтической.

В стихотворении «К вельможе» 1830 года Пушкин и сам подтвердил это:

…Влиянье красоты
Ты живо чувствуешь. С восторгом ценишь ты
И блеск Алябьевой и прелесть Гончаровой…

Блеск и прелесть - вот разница. Античная, строгая, правильная красота Алябьевой впоследствии стала как будто скульптурной, монументальной.

Еще в 1831 году характер красавицы определил 17-летний Лермонтов, написав Алябьевой новогодний мадригал:

Вам красота, чтобы блеснуть,
Дана;
В глазах душа, чтоб обмануть,
Видна!..
Но звал ли вас хоть кто-нибудь:
Она?

Где-то за радугой
Очень высоко,
Существует страна, о которой я слышала
Однажды в колыбельной.

The Wizard Of Oz, 1939

Е. С. Норова - П. Я. Чаадаеву

Уже поздно, я долго просидела за этим длинным письмом, а теперь, перед его отправкою, мне ка­жется, что его лучше было бы разорвать. Но я не хочу совсем не писать к вам сегодня, не хочу отказать себе в удовольствии поздравить вас с Рождеством и с наступающим новым годом.

Покажется ли вам странным и необычным, что я хочу просить вашего благословения? У меня часто бывает это желание, и, кажется, решись я на это, мне было бы так отрадно принять его от вас, колено­преклоненной, со всем благоговением, какое я питаю к вам. Не удивляйтесь и не отрекайтесь от моего глубокого благоговения - вы не властны уменьшить его во мне.

Благословите же меня на наступающий год, все равно, будет ли он последним в моей жизни, или за ним последует еще много других. Для себя я призываю на вас все благословения Всевышнего. Да, благословите меня - я мысленно становлюсь пред вами на колени - и просите за меня Бога, чтобы Он сделал меня такою, какою мне следует быть.

1830 год

Продолжим наше знакомство с представительницами прекрасного пола, которым посчастливилось жить в одно время с такими людьми как Пушкин и Лермонтов. Мало того, они оказали значительное влияние на их творчество.

Дамы Золотого Века

Амалия фон Крюднер

Амалия была одарена редкостной, уникальной красотой. Ей восхищался Гейне (он назвал её «Божественной Амалией», «сестрой» Венеры Медицейской). Ей увлекались Тютчев (посвятил ей несколько стихотворений, в том числе «Я помню время золотое» и «Я встретил вас» ;). Пушкин однажды на балу стал ухаживать за Амалией, чем вызвал ревность Наталии Николаевны. Среди ее почитателей были также Вяземский, А. И. Тургенев и сам царь Николай I. Баварский король Людвиг I заказал ее портрет для собираемой им во дворце Нимфенбург Галереи красавиц.

Я встретил вас — и все былое
В отжившем сердце ожило;
Я вспомнил время золотое —
И сердцу стало так тепло…

Clark Gable

Век девятнадцатый, железный,
Воистину жестокий век!
Тобою в мрак ночной, беззвездный
Беспечный брошен человек!
В ночь умозрительных понятий,
Матерьялистских малых дел,
Бессильных жалоб и проклятий
Бескровных душ и слабых тел!
С тобой пришли чуме на смену
Нейрастения, скука, сплин,

Век расшибанья лбов о стену
Экономических доктрин,
Конгрессов, банков, федераций,
Застольных спичей, красных слов,
Век акций, рент и облигаций,
И малодейственных умов,
И дарований половинных
(Так справедливей - пополам!),
Век не салонов, а гостиных,
Не Рекамье, - а просто дам…

Александр Блок

Светские люди принимали в халатах друзей, пришедших выкурить пахитоску. Поначалу не было принято курить в обществе женщин и курению предавались утром. Вот что об этом сообщает Е.Янькова: «В наше время редкий не нюхал, а курить считали весьма предосудительным, а чтобы женщины курили, этого и не слыхивали; и мужчины курили у себя в кабинетах или на воздухе, и ежели при дамах, то всегда не иначе, как спросят сперва: „Позвольте".

Позднее курение так распространилось, что появились специальные курительные комнаты, заранее спроектированные при постройке жилых домов. В театрах курили в кофейнях — по сути дела, курительных. Мужской пиджак особого покроя — смокинг — предполагал и курение в качестве времяпрепровождения, хотя это была одежда для визитов. Курили и женщины — героиня толстовского романа Анна Каренина курила пахитоски, но все же лишь у себя дома. Курить публично — в гостях или в ресторане — женщины стали лишь на рубеже веков.

Gail Patrick

Снежные портреты Викторианской эпохи