Revolution.

Эйлат (Израиль)

Хочу поделиться с вами одним прекрасным местом, в котором я хотела бы побывать и обязательно побываю! Это город Эйлат, в Израиле. Это, кстати, один из моих пунктов "Before I Die". Так что надеюсь оно вам понравится и вы тоже загоритесь желанием там побывать.

О нём: Еще со времен легендарной встречи царя Соломона и царицы Савской Эйлат был особым местом, местом, привлекавшим любителей солнца и развлечении, молодежь и просто молодых душой, в одиночку и целыми семьями. И каждому из них Эйлат предлагал и предлагает много интересного и примечательного… Эйлат самый южный, а потому самый солнечный, город Израиля, раскинувшийся на берегу сказочного Красного моря, круглый год приглашает туристов со всего мира окунуться в сети блаженства.

Приближаясь к Эйлату по воздуху или по суше, путешественника внезапно ослепляет немыслимый мираж. После длительного путешествия по бесконечной, бесцветной пустыне, внезапно возникает яркая палитра цветов - з еленые качающиеся пальмы среди зеленых газонов и вдоль омытых солнцем пляжей, сверкающие белизной гостиницы с балконами выходящими на блистающее как жемчуг море, испещренное яркой радугой парусов.

. Достопримечательности.

Подводная обсерватория: Наверное, самая главная достопримечательность Эйлата, расположенная как раз на Коралловом пляже, - это знаменитая на весь мир подводная обсерватория, цилиндрический стержень которой, из стекла и стали, омывают кристально прозрачные воды Красного моря. Спустившись в него, Вы можете наблюдать за чарующим таинством подводного мира, экзотическими обитателями, населяющими этот поистине райский уголок, - уникальными разновидностями живых кораллов, тропическими рыбами, лучистыми морскими звездами.

Коралловый (Дельфиний) риф: Коралловый или, как его еще называют, Дельфиний риф - уникальный уголок живой природы, куда пока еще допускаются купальщики. Но главная привлекательность рифа - клуб ныряльщиков, где Вы можете, надев маску и акваланг, вместе с дельфинами опуститься ко дну моря и наслаждаться фантастическими красотами подводного мира. Прямо напротив Дельфиньего рифа находится большой благоустроенный пляж, где круглый год можно принимать морские и солнечные ванны.

"Жуль Верн": Не пропустите возможность совершить великолепный круиз на яхте "Жуль Верн" с прозрачным дном. Это будет незабываемое путешествие, ведь уникальность яхты заключается в помещении для пассажиров, расположенном на нижней палубе, выполненной из стекла и обеспечивающей панорамный обзор подводного мира, что превращает "Жюль Верн" в крупнейшую в Израиле плавучую морскую обсерваторию.

"Желтая субмарина": Если Вы хотите погрузиться в самые глубины Красного моря, совершите это на борту "Желтой субмарины" - самой необычной подводной лодки в мире. Она отправляется в волнующее путешествие прямо от цилиндрической башни Подводной обсерватории, постепенно погружаясь до глубины 60 метров (200 футов), куда не решится забраться даже самый опытный и дерзкий аквалангист. Вы получите истинное наслаждение, наблюдая за неповторимой игрой света и тени, красками и многообразием подводной жизни. Дружеское расположение экипажа субмарины сделает Ваше пребывание на ее борту незабываемым.

Определённо одно из самых превосходных мест на планете. Просто райский уголок. Красное море, ты прекрасно.

Каникулы

Решила выложить самый любимый рассказ Брэдбери. Каждый из нас думал о том, что было бы, если бы мы остались одни на всей планете. Кто-то может, даже мечтал об этом, я и сама иногда думала…но это бесконечно скучно, согласитесь?!

День был свежий – свежестью травы, что тянулась вверх, облаков, что плыли в небесах, бабочек, что опускались на траву. День был соткан из тишины, но она вовсе не была немой, ее создавали пчелы и цветы, суша и океан, все, что двигалось, порхало, трепетало, вздымалось и падало, подчиняясь своему течению времени, своему неповторимому ритму. Край был недвижим, и все двигалось. Море было неспокойно, и море молчало. Парадокс, сплошной парадокс, безмолвие срасталось с безмолвием, звук со звуком. Цветы качались, и пчелы маленькими каскадами золотого дождя падали на клевер. Волны холмов и волны океана, два рода движения, были разделены железной дорогой, пустынной, сложенной из ржавчины и стальной сердцевины, дорогой, по которой, сразу видно, много лет не ходили поезда. На тридцать миль к северу она тянулась, петляя, потом терялась в мглистых далях; на тридцать миль к югу пронизывала острова летучих теней, которые на глазах смещались и меняли свои очертания на склонах далеких гор.

Неожиданно рельсы задрожали.

Сидя на путях, одинокий дрозд ощутил, как рождается мерное слабое биение, словно где-то, за много миль, забилось чье-то сердце.
Черный дрозд взмыл над морем.
Рельсы продолжали тихо дрожать, и наконец из-за поворота показалась, вдоль по берегу пошла небольшая дрезина, в великом безмолвии зафыркал и зарокотал двухцилиндровый мотор.
На этой маленькой четырехколесной дрезине, на обращенной в две стороны двойной скамейке, защищенные от солнца небольшим тентом, сидели мужчина, его жена и семилетний сынишка. Дрезина проходила один пустынный участок за другим, ветер бил в глаза и развевал волосы, но все трое не оборачивались и смотрели только вперед. Иногда, на выходе из поворота, глядели нетерпеливо, иногда печально, и все время настороженно – что дальше?

На ровной прямой мотор вдруг закашлялся и смолк. В сокрушительной теперь тишине казалось – это покой, излучаемый морем, землей и небом, затормозил и пресек вращение колес.

– Бензин кончился.

Мужчина, вздохнув, достал из узкого багажника запасную канистру и начал переливать горючее в бак.

Его жена и сын тихо глядели на море, слушали приглушенный гром, шепот, слушали, как раздвигается могучий занавес из песка, гальки, зеленых водорослей, пены.

– Море красивое, правда? – сказала женщина.
– Мне нравится, – сказал мальчик.
– Может быть, заодно сделаем привал и поедим?
Мужчина навел бинокль на зеленый полуостров вдали.
– Давайте. Рельсы сильно изъело ржавчиной. Впереди путь разрушен. Придется ждать, пока я исправлю.
– Сколько лопнуло рельсов, столько привалов! – сказал мальчик.
Женщина попыталась улыбнуться, потом перевела свои серьезные, пытливые глаза на мужчину.
– Сколько мы проехали сегодня?
– Неполных девяносто миль. – Мужчина все еще напряженно глядел в бинокль. – Больше, по-моему, и не стоит проходить в день. Когда гонишь, не успеваешь ничего увидеть. Послезавтра будем в Монтерее, на следующий день, если хочешь, в Пало Альто.
Женщина развязала ярко-желтые ленты широкополой соломенной шляпы, сняла ее с золотистых волос и, покрытая легкой испариной, отошла от машины. Они столько ехали без остановки на трясучей дрезине, что все тело пропиталось ее ровным ходом. Теперь, когда машина остановилась, было какое-то странное чувство, словно с них сейчас снимут оковы.
– Давайте есть!
Мальчик бегом отнес корзинку с припасами на берег. Мать и сын уже сидели перед расстеленной скатертью, когда мужчина спустился к ним; на нем был строгий костюм с жилетом, галстук и шляпа, как будто он ожидал кого-то встретить в пути. Раздавая сэндвичи и извлекая маринованные овощи из прохладных зеленых баночек, он понемногу отпускал галстук и расстегивал жилет, все время озираясь, словно готовый в любую секунду опять застегнуться на все пуговицы.
– Мы одни, папа? – спросил мальчик, не переставая жевать.
– Да.
– И больше никого, нигде?
– Больше никого.
– А прежде на свете были люди?
– Зачем ты все время спрашиваешь? Это было не так уж давно. Всего несколько месяцев. Ты и сам помнишь.
– Плохо помню. А когда нарочно стараюсь припомнить, и вовсе забываю. – Мальчик просеял между пальцами горсть песка. – Людей было столько, сколько песка тут на пляже? А что с ними случилось?
– Не знаю, – ответил мужчина, и это была правда.
В одно прекрасное утро они проснулись и мир был пуст. Висела бельевая веревка соседей, и ветер трепал ослепительно белые рубашки, как всегда поутру блестели машины перед коттеджами, но не слышно ничьего "до свидания", не гудели уличным движением мощные артерии города, телефоны не вздрагивали от собственного звонка, не кричали дети в чаще подсолнечника.
Лишь накануне вечером он сидел с женой на террасе, когда принесли вечернюю газету, и даже не развертывая ее, не глядя на заголовки, сказал:
– Интересно, когда мы ему осточертеем и он всех нас выметет вон?
– Да, до чего дошло, – подхватила она. – И не остановишь. Как же мы глупы, правда?
– А замечательно было бы…

– Он раскурил свою трубку. – Проснуться завтра, и во всем мире ни души, начинай все сначала!
Он сидел и курил, в руке сложенная газета, голова откинута на спинку кресла.
– Если бы можно было сейчас нажать такую кнопку, ты бы нажал?
– Наверно, да, – ответил он. – Без насилия. Просто все исчезнет с лица земли. Оставить землю и море, и все что растет – цветы, траву, плодовые деревья. И животные тоже пусть остаются. Все оставить, кроме человека, который охотится, когда не голоден, ест, когда сыт, жесток, хотя его никто не задевает.
– Но мы-то должны остаться. – Она тихо улыбнулась.
– Хорошо было бы. – Он задумался. – Впереди – сколько угодно времени. Самые длинные каникулы в истории. И мы с корзиной припасов, и самый долгий пикник. Только ты, я и Джим. Никаких сезонных билетов.
Не нужно тянуться за Джонсами. Даже автомашины не надо. Придумать какой-нибудь другой способ путешествовать, старинный способ. Взять корзину с сэндвичами, три бутылки шипучки, дальше, как понадобится, пополнять запасы в безлюдных магазинах в безлюдных городах, и впереди нескончаемое лето…
Долго они сидели молча на террасе, их разделяла свернутая газета.
Наконец она сказала:
– А нам не будет одиноко?

Вот каким было утро нового мира. Они проснулись и услышали мягкие звуки земли, которая теперь была просто-напросто лугом, города тонули в море травы-муравы, ноготков, маргариток, вьюнков. Сперва они приняли это удивительно спокойно, должно быть потому, что уже столько лет не любили город и позади было столько мнимых друзей, и была замкнутая жизнь в уединении, в механизированном улье.
Муж встал с кровати, выглянул в окно и спокойно, словно речь шла о погоде, заметил:
– Все исчезли.
Он понял это по звукам, которых город больше не издавал.
Они завтракали не торопясь, потому что мальчик еще спал, потом муж выпрямился и сказал:
– Теперь мне надо придумать, что делать.
– Что делать? Как… разве ты не пойдешь на работу?
– Ты все еще не веришь, да? – Он засмеялся. – Не веришь, что я не буду каждый день выскакивать из дому в десять минут девятого, что Джиму больше никогда не надо ходить в школу. Все, занятия кончились, для всех нас кончились! Больше никаких карандашей, никаких книг и кислых взглядов босса! Нас отпустили, милая, и мы никогда не вернемся к этой дурацкой, проклятой, нудной рутине. Пошли!
И он повел ее по пустым и безмолвным улицам города.
– Они не умерли, – сказал он. – Просто… ушли.
– А другие города?
Он зашел в телефонную будку, набрал номер Чикаго, потом Нью-Йорка, потом Сан-Франциско. Молчание. Молчание. Молчание.

– Все, – сказал он, вешая трубку.

– Я чувствую себя виноватой, – сказала она. – Их нет, а мы остались. И… я радуюсь. Почему? Ведь я должна горевать.
– Должна? Никакой трагедии нет. Их не пытали, не жгли, не мучили. Они исчезли и не почувствовали этого, не узнали. И теперь мы ни перед кем не обязаны. У нас одна обязанность – быть счастливыми. Тридцать лет счастья впереди, разве плохо?

– Но… но тогда нам нужно заводить еще детей?
– Чтобы снова населить мир? – Он медленно, спокойно покачал головой. – Нет. Пусть Джим будет последним. Когда он состарится и умрет, пусть мир принадлежит лошадям и коровам, бурундукам и паукам Они без нас не пропадут. А потом когда-нибудь другой род, умеющий сочетать естественное счастье с естественным любопытством, построит города, совсем не такие, как наши, и будет жить дальше. А сейчас уложим корзину, разбудим Джима и начнем наши тридцатилетние каникулы. Ну, кто первым добежит до дома?

Он взял с маленькой дрезины кувалду, и пока он полчаса один исправлял ржавые рельсы, женщина и мальчик побежали вдоль берега. Они вернулись с горстью влажных ракушек и чудесными розовыми камешками, сели, и мать стала учить сына, и он писал карандашом в блокноте домашнее задание, а в полдень к ним спустился с насыпи отец, без пиджака, без галстука, и они пили апельсиновую шипучку, глядя, как в бутылках, теснясь, рвутся вверх пузырьки. Стояла тишина. Они слушали, как солнце настраивает старые железные рельсы. Соленый ветер разносил запах горячего дегтя от шпал, и мужчина легонько постукивал пальцем по своему карманному атласу.

– Через месяц, в мае, доберемся до Сакраменто, оттуда двинемся в Сиэтл. Пробудем там до первого июля, июль хороший месяц в Вашингтоне, потом, как станет холоднее, обратно, в Йеллоустон, несколько миль в день, здесь поохотимся, там порыбачим…

Мальчику стало скучно, он отошел к самой воде и бросал палки в море, потом сам же бегал за ними, изображая ученую собаку.
Отец продолжал:
– Зимуем в Таксоне, в самом конце зимы едем во Флориду, весной – вдоль побережья, в июне попадем, скажем, в Нью-Йорк. Через два года лето проводим в Чикаго. Через три года – как ты насчет того, чтобы провести зиму в Мехико-Сити? Куда рельсы приведут, куда угодно, и если нападем на совсем неизвестную старую ветку – превосходно, поедем по ней до конца, посмотрим, куда она ведет. Когда-нибудь, честное слово, пойдем на лодке вниз по Миссисипи, я об этом давно мечтал. На всю жизнь хватит, не маршрут – находка…
Он смолк. Он хотел уже захлопнуть атлас неловкими руками, но что-то светлое мелькнуло в воздухе и упало на бумагу. Скатилось на песок, и получился мокрый комочек.

Жена глянула на влажное пятнышко и сразу перевела взгляд на его лицо. Серьезные глаза его подозрительно блестели. И по одной щеке тянулась влажная дорожка.
Она ахнула. Взяла его руку и крепко сжала.
Он стиснул ее руку и, закрыв глаза, через силу заговорил:

– Хорошо, правда, если бы мы вечером легли спать, а ночью все каким-то образом вернулось на свои места. Все нелепости, шум и гам, ненависть, все ужасы, все кошмары, злые люди и бестолковые дети, вся эта катавасия, мелочность, суета, все надежды, чаяния и любовь. Правда, было бы хорошо?
Она подумала, потом кивнула.
И тут оба вздрогнули.
Потому что между ними (когда он пришел?), держа в руке бутылку из-под шипучки, стоял их сын.
Лицо мальчика было бледно. Свободной рукой он коснулся щеки отца, там где оставила след слезинка.
– Ты… – сказал он и вздохнул. – Ты… Папа, тебе тоже не с кем играть.
Жена хотела что-то сказать.
Муж хотел взять руку мальчика.
Мальчик отскочил назад.
– Дураки! Дураки! Глупые дураки! Болваны вы, болваны!
Сорвался с места, сбежал к морю и, стоя у воды, залился слезами.
Мать хотела пойти за ним, но отец ее удержал.
– Не надо. Оставь его.
Тут же оба оцепенели. Потому что мальчик на берегу, не переставая плакать, что-то написал на клочке бумаги, сунул клочок в бутылку, закупорил ее железным колпачком, взял покрепче, размахнулся – и бутылка, описав крутую блестящую дугу, упала в море.
Что, думала она, что он написал на бумажке? Что там, в бутылке?
Бутылка плыла по волнам.
Мальчик перестал плакать.

Потом он отошел от воды и остановился около родителей, глядя на них, лицо ни просветлевшее, ни мрачное, ни живое, ни убитое, ни решительное, ни отрешенное, а какая-то причудливая смесь, словно он примирился со временем, стихиями и этими людьми. Они смотрели на него, смотрели дальше, на залив и затерявшуюся в волнах светлую искорку – бутылку, в которой лежал клочок бумаги с каракулями.

Он написал наше желание? – думала женщина.

Написал то, о чем мы сейчас говорили, нашу мечту?

Недавно кто-то писал, что в блог мы пишем о том, что для нас близко , чем хотим поделиться:это проблемы, радость, счастье, нытьё и всё то, что у нас на душе. Но так же есть вещи, о которых мы не напишем. То ли потому, что они слишком личные, либо потому, что стыдимся этих вещей и сегодня я в который раз обнаружила для себя это. Вроде, хочется рассказать, спросить совет или просто высказаться, но это наверное лучше оставить при себе, постараться решить самой или просто засунуть подальше и закрыть на замок. Просто страшно подумать, что в один миг это всё может вылезти и разбить всё, что есть вокруг меня. Пока есть терпение, постараюсь не вспылить и не высказать то, что может сильно навредить всем.

Вот это дождь, ребята. Вчера была такая солнечная погода, и не смотря на своё большое нежелание гулять, меня всё таки вытащили. Не прошло и получаса, как прекрасный Тор дал о себе знать , причём очень неожиданно. Сначала мы спрятались под маленькой крышей подъезда, но как оказалось в четвером там тесновато, да ещё и дырки в ней. Ну, в самый разгар "праздника" мы решили побежать к Саше. И кого из нас посетила эта гениальная идея?! Мы бежали, пищали, скользили по лужам. Серьёзно, дождь лил как из ведра, и мы босиком по необъятным океанам. Превосходно.

Это было здорово, думаю надолго запомнится выжимание одежды, тёплый долгожданный чаёк и наша чудная компания. Люблю вас.

Люди-зомби. Мы постоянно делаем одно и тоже. Каждый день. Дом-учёба/работа-интернет-дом. Мы все ходим по замкнутому кругу, приносит ли нам это удовольствие?Вряд ли. Но это только песчинка "Зомби-жизни". Что ждёт нас дальше? Окончание школы, поступление в ВУЗ, семья(муж, дети), работа…Всё предписано на перёд, а вы этого на самом деле хотите?

Хотите, что бы ваша жизнь была спланирована вот так, так как заложено стереотипами?

Жизнь. Вот как это происходит: тебе двадцать лет, ты делаешь глупость другую, потом вдруг просыпаешься – а тебе уже тридцать. Вот и все: никогда больше твой возраст не будет начинаться на двойку. Надо решиться быть на десять лет старше, чем десять лет назад, и весить на десять кило больше, чем в прошлом году. Сколько лет тебе осталось? Десять? Двадцать? Тридцать?

Средняя продолжительность жизни сулит сорок два, если ты мужчина, и пятьдесят, если женщина. Но она не учитывает болезней, выпадающих волос, маразма, пятен на руках. Никто не задает себе вопросов типа: удалось ли нам взять от жизни лучшее? Не следовало ли прожить ее иначе? Живем ли мы с тем человеком, в том месте? Что может предложить нам этот мир? С рождения и до смерти наша жизнь идет на автопилоте, и надо обладать сверхчеловеческим мужеством, чтобы изменить ее ход.

Безумства

Ещё одна новелла Януша Вишневского, познавательно. Но если честно, то абсолютно не хочется так думать о любви.

В мае лишает себя жизни наибольшее число людей. Такова мировая статистика самоубийств. Большинство кончают с собой из-за любви. Точнее, из-за ее отсутствия. По крайней мере, так им кажется, когда они режут себе вены, прыгают с небоскребов, травятся психотропными средствами, смешанными с алкоголем, или бросаются под поезд. Личные дела самоубийц, собранные нью-йоркской полицией за сорок пять лет, недавно были переведены на электронные носители и выложены в ограниченном доступе в Интернете для исследований психологов, социологов и сексологов. Выяснилось, что более 89 процентов самоубийц не хотели больше жить, поскольку не чувствовали себя любимыми. Это следовало из их биографий, прощальных записок, показаний близких. А также из химического состава их мозга. Профессор Майкл Лейбовиц, нейробиолог из Нью-Йоркского государственного института психиатрии, с помощью жутковатого эксперимента определил уровень концентрации нейропередатчиков в мозговой ткани, извлеченной у самоубийц, тела которых не забрали родственники или друзья. Почти у всех был значительно снижен уровень нейропептидов, наличие которых связано с чувством любви.

В мае, как ни в каком другом месяце, люди становятся особенно похожи на морских коньков, ящериц, гремучих змей, лемуров, коал, пум, зебр, горилл и других животных. Запускается заложенная эволюцией и управляемая старыми, как мир, биологическими часами программа: самцы начинают искать партнерш, наиболее способных к размножению (наиважнейшим фактором является молодость), а самки — партнеров, способных обеспечить наилучшие шансы для выживания потенциального потомства. В этой схеме люди ведут себя точно так же, как ящерицы, лемуры и морские коньки, повторяя неизменную цепочку, которая включает в себя взгляд, прикосновения и в конце концов — соединение тел. Однако люди хотят прицепить к этой цепочке еще одно звено — любовь. Ни в одном другом месяце, свидетельствует статистика, не наблюдается такое число влюбленных, как в мае. В анкетах на вопрос о том, что они понимают под этим термином, люди чаще всего указывают безусловную зависимость своего самочувствия от присутствия вожделенной особы. Американский психолог Дороти Теннов, изучавшая влюбленные пары, классифицировала это состояние как патологический случай невроза навязчивых идей, усугубленный невротическими страхами, проявляющимися обычно в таких физиологических реакциях, как бледность, дрожь, учащенное сердцебиение, а также ощущение общей слабости. Большинство влюбленных 85 процентов времени днем и ночью думают об объекте своей страсти, при этом постоянно испытывая страх, что им откажут или проявят неблагосклонность, а также бессилие, вытекающее из убеждения, что любовь — это иррациональная сила, которую невозможно ни остановить, ни обуздать. Этому сопутствуют фантазии, свойственные людям, которые находятся под воздействием амфетамина или опиатов: идеализация на грани культа и ничем не обусловленная эйфория. Любопытно, отмечает Теннов, что секс при этом перестает иметь первостепенное значение: целых 95 процентов женщин и более 91 процента мужчин в этом состоянии отрицают, что «в любви самое важное — секс».

Интересно, что такая поведенческая схема характерна для всех культур. Даже для тех, в которых понятия «любовь» не существует. Женщины и мужчины из африканского племени тив, которому вообще незнакомо слово «любовь» (состояние влюбленности именуется у них [sic!] «безумием» ;), описывают свои переживания, связанные с влюбленностью, точно так же, как европейцы и американцы. Антропологи Уильям Янковяк и Эдвард Фишер проводили в девяностые годы двадцатого века широкомасштабные исследования в 168 общественных группах от Гренландии до Полинезии. Они заявили без тени сомнения, что так называемая романтическая любовь (даже если она вовсе не определяется этим термином) известна во всех изученных ими культурах и характеризуется одинаковой манерой поведения. Стало быть, это не приобретенное свойство культуры. Любовь — универсальная человеческая черта, и она должна иметь свое биологическое, а также (био) химическое обоснование. И конечно, она его имеет.

С тех пор как появились устройства, позволяющие «заглянуть» в человеческий мозг, так называемые порывы сердца превратились в устаревший миф, который продолжает жить только благодаря поэтам. Люди любят химией мозга, и сердце не имеет к этому никакого отношения. Очарование, ведущее к внезапным эмоциональным осложнениям, которые мы называем любовью, начинается с появления в мозгу крохотной семиатомной молекулы, именуемой фенилэтиламином из группы амфетаминов. Ее наличие вызывает химические и электрические изменения в мозгу. Последние можно наблюдать на энцефалограммах у влюбленных. Явственные пики альфа-волн, иногда — наличие тета-волн, возникающих почти исключительно у тех, кто спит и видит сон, либо у монахов, глубоко погруженных в молитву.

Любовь как тета-волна очарования? На амфетамине? А тут еще май…

Лорен Оливер-Пандемониум

Пандемониум - это вторая часть из серии книг Лорен Оливер "Delirium".
Прежняя Лина мертва. Прежняя Лина осталась с Алексом, в Портленде, штате Мэн, за пеленой дыма и пламени, но новая Лина возродилась в Дебрях, её изменили трудности, лишения и потери.
Теперь она - активный член сопротивления, Лина борется за мир, в котором любовь больше не будет считаться опасной болезнью. Её жизнь теперь беспокойна, как и мир вокруг неё. И хотя она разбита горем из-за потери Алекса, может быть она еще влюбится в кого-то?

Очень долго ждала выхода книги, и вот сегодня дочитала её. Делириум -входит в топ моих любимых книг, и знаете, Пандемониум не подкачал. С самого начала всё было интересно и сюжет вновь затягивает в ту атмосферу Делирии.

Очень интересно написана книга. Не так, как мы привылкли видеть и читать их. Этот художественный приём "Тогда/Сейчас" создаёт интригу и загадочность, и это прекрасно, Лорен, как всегда умело и захватывающе пишет.

Чесно, после первой книги, во время ожидания второй, я прокручивала несколько вариантов возможного развития событий, но такого я не ожидала. Много интересных моментов, новых историй и конечно Делирии, куда без неё.

Ты можешь построить свое будущее из чего угодно. Из какой-нибудь крошки или искры. Из желания двигаться вперед, медленно, один шаг за другим. Ты можешь построить на руинах просторный город.

Если ты умная, ты не равнодушная , если ты не равнодушная, ты любишь

Есть один момент: когда я бегу, всегда на какую-то долю секунды меня пронзает острая боль, она не дает дышать, перед глазами у меня все плывет. И в эту долю секунды, когда боль становится непереносимой, я боковым зрением вижу слева от себя цветную вспышку — золотисто-каштановые волосы, венок из огненных листьев, — и я понимаю, что, стоит мне повернуть голову, он будет там. Алекс стоит там, смотрит на меня, смеется, протягивает ко мне руки.
Естественно, я никогда не смотрю в ту сторону. Но наступит день, и я посмотрю. Я сделаю это, и он будет там, и все будет хорошо.
Но пока этот день не наступил, я бегу.

Отталкиваю прочь мысли о моём кошмаре,
Отталкиваю мысли об Алексе,
Отталкиваю мысли о Ханне и старшей школе,
Толчок, Толчок, Толчок,
Старая жизнь мертва.
Но прежняя Лина тоже мертва.
Я похронила её.
Я оставила её за забором,
за стеной дыма и пламени.

Подростковая жестокость

Сегодня вкючила телевизор, первый раз за многие дни. И наткнулась на передачу, по типу "Пусть говорят". Темой была- подростковая жестокость. Всё то время, что я смотрела эту передачу, я просто открыв рот, с глазами по пять копеек пялилась в экран.

Молодые девчонки, лет по 16 вчетвером избили свою подругу, за сплетни, дошло до сотрясения мозга. Я не то что представить не могу, я даже не хочу понимать, что можно было такого сделать, что бы тебя так унизили, не просто побили, но и смотрели посторонние на это, ещё и на камеру снимали.

[Х][Х][Х]

Мне абсолютно не интересно, что сделала эта девушка или, другие кто был на её месте, ведь таких случаев куча. Факт в том, что другие подростки из нашего окружения, пытаются таким образом показать свою крутость, понтануться перед друзьями, парнями. Но извините, унижение других не делает вас крутыми и даже больше того показывает, какое на самом деле низкое, ничтожное существо вы из себя представляете. Какое право вы вообще имеете для таких поступков, на то, чтобы на кого-то руку поднять, не говоря об остальном.

А что родители. Родители тех девушек, которых избили. Даже представить страшно, что они испытывают. Их дочь чуть ли не убили, да ещё и унизили, не представляю, на что они вообще способны после этого.

В общем, писать можно очень долго, потому что меня изнутри разрывает от эмоций и презрения, отращения к таким людям. Естественно такое есть и всегда будет везде, но всему предел есть. Насилие и драки, публичные унижение-это просто жалко. Будьте людьми.

Цени настоящих друзей. Многих ли людей в своей жизни вы можите назвать настоящими друзьями? Кого вы считаете таковыми? Тех кто, звонит вам поделиться новостями, зовёт гулять с периодом в 3-4 дня, говорит " не принимай близко к сердцу", когда больно? Не думаю. Кажется, у каждого из нас лучших, хороших друзей можно по-пальцам перечесть. Наверное, это люди, которые могут позвонить в любое время дня и ночи и мы не будем для них недоступны, они те единственные, которые на наше нытьё говорят:" ты что дура? твои переживания этого не стоят", те люди, которые не раз доказывали статус хороших друзей и наверняка остануться ими не смотря ни на что.

Цените настоящих друзей, они слишком редкая удача, что бы ими разбрасываться.

Сегодня прочитала одну новелу Януша Леона Вишневского, и она мне очень понравилась. Решила выкладывать по одной маленькой новеллке, может вам понравится и интересно будет почитать. Они небольшие и хорошо написаны, легко читаются. Приятного чтения.

Зависть

Эльжбета ненавидит праздник Рождества Христова. И Новый год тоже. Ее сильно ранит близость, к которой вынуждает сочельник. Члены семьи с облаткой, пожелания, которые должны быть высказаны так, чтобы звучали нефальшиво, прикосновения людей, которых она вовсе не хочет касаться, слезы умиления, которого она не ощущает, праздничное воодушевление, которого она в себе не находит и не понимает в других. Для Эльжбеты вечер сочельника — это плохо срежиссированное представление, в котором ей приходится принимать участие. Она играет свою роль, поскольку, как ей кажется, от нее этого ждут окружающие. Но когда наконец спектакль заканчивается, чувствует себя измученной. Она не желает «исполнения мечтаний» невестке, которой уже не о чем мечтать, ибо та имеет все, чего нет у Эльжбеты. Троих здоровых детей, чьих имен Эльжбета никак не может запомнить, и мужа — ее брата — Эльжбета так ревновала его к каждой девушке, которую он приводил домой! Она не желает «дальнейших успехов» двоюродной сестре, поскольку та, по ее мнению, достигла всех возможных успехов, какие женщина может себе представить: раз в две недели выезжает в командировки в Нью-Йорк, Милан или Стокгольм, пишет в «свободное время» диссертацию об управлении новыми средствами массовой информации, спит с мужчинами, о которых пишут в газетах, и при этом выглядит так, словно не вылезает из салонов красоты или фитнес-клубов, хотя теоретически у нее не должно оставаться на это времени. У них с Эльжбетой одни и те же гены, и сестра, раз уж она на десять лет старше, и выглядеть должна старше. Также Эльжбета не желает появления «новых перспектив» своей младшей сестре Наталье, которая летает на дельтаплане, возит посылки с подарками на другой конец света вместе с фондом Охойской «Польская гуманитарная акция» и мечтает пилотировать F-16.

Эльжбета никому не желает ничего хорошего, а если уж приходится, делает это неискренне. И нисколько о том не жалеет. Как можно сожалеть о чем-то, чего жаждешь, а оно исполняется? Она не в состоянии себя обуздать. Эльжбета больна. Больна завистью. Должно было пройти много лет, прежде чем она поняла, что это болезнь. И что она должна и хочет от нее излечиться. Ибо на самом деле, в самых закоулках души, она хочет, чтобы исполнились мечты невестки, радуется любому успеху двоюродной сестры и восхищается Натальей.

«Вряд ли какая катастрофа расстроит нас больше, чем предположение или знание об успехах других, правда?» — спросила на первой беседе женщина-психотерапевт, выслушав ее историю. Эльжбета стыдливо кивнула. Зависть странная штука. В ней нет корысти по отношению к чужому добру или качеству, которого мы лишены, к тем, кто имеет больше нашего или у кого есть что-то такое, чего у нас нет, но мы хотели бы иметь. Зависть, если можно так выразиться, лишена корысти. Она возникает не из стремления обладать. Напротив, это желание, чтобы кто-то другой чего-то не имел. Ее цель — отобрать это «что-то» и уничтожить или хотя бы уменьшить его ценность и значение. Охваченные завистью, мы больше всего желаем, чтобы кто-то чего-то лишился. И если такое случается, нам сразу становится легче. Наше чувство собственной неполноценности, тоска по тому, чего у нас нет, но чем обладает другой человек, или просто злость по отношению к нему становится менее мучительной. Мы немедленно возвышаемся в собственных глазах. Некоторые замечают, что это ощущение «лучшести» длится недолго. Потом приходит стыд, утрата самоуважения, а в конце концов возникает даже презрение к самому себе. Многие, когда уже не в силах жить самобичеванием, ищут помощи у психологов. Как Эльжбета.

Она не одинока в своей болезни. Если бы зависть сопровождалась горячкой, трясло бы весь мир. Это Эльжбета тоже узнала от психотерапевта. Зависть подобна любому другому греху. Она настолько распространена, что стала четвертой в списке семи смертных грехов. Несмотря на это, мало кто на исповеди признается, что снедаем завистью. Тому мешает чувство собственного достоинства и ошибочное убеждение, что зависть — всего лишь проекция сознания так называемой обоснованной правоты. «Она не имеет права так выглядеть, не может иметь более способных детей, не имеет права на карьерный рост, не имеет права на лучшего мужа и не имеет права быть лучше образованной». Это чувство «неправоты» пробуждает в нас Каина, который хочет убить брата, и порождает желание раз и навсегда избавить мир от счастливой Белоснежки. В приложении к современному обществу Каин охотнее согласился бы на 100 тысяч евро годового дохода при условии, что остальные будут получать 85 тысяч, чем на 150 тысяч, если бы узнал, что другие получают 200. Для профессора Роберта X. Франка из Корнелльского университета в Итаке (США), где проводилось такое анкетирование, в этом нет ничего удивительного. Чувство иерархии — такое же благо, как любое другое. Ради него мы готовы отказаться от многого. И мало кто замечает, что оно чаще всего проистекает из чистой зависти.

Через несколько дней Эльжбета будет встречать Новый год в доме брата. Первый раз за много лет она радуется тому, что случиться в полночь…

Lana Del Rey – Radio

Now my life is sweet like cinnamon
Like a fucking dream I'm living in
Baby love me cause I'm playing on the radio
(How do you like me now?)

American dreams came true somehow
I swore i'd chase until I was dead
I heard the streets were paved with gold
That's what my father said

Популярность. Одни интриги, пиар, реклама. задолбали, правда.

Когда человек может читать в твоей душе, это делает тебя открытым. Уязвимым. Гораздо легче быть с тем, кто лишь чуть больше, чем случайный друг..

Похоронить любовь в душе - все равно что сдерживать гнев. Она просто пожирает тебя изнутри, доводя до сумасшествия.

«Ладно, Господи, Выведи меня отсюда, и я перестану относиться к Тебе так легкомысленно, как раньше. Дай мне выбраться отсюда, и я… ну, не знаю. Пожертвую деньги Адриана бедным. Крещусь. Уйду в монастырь. Нет. Только не последнее »

Еле заметная улыбка мелькнула на его лице.
— Поэтому я и сказал ей «нет». Я не могу ответить тем же… не могу дать ей то, что она хочет. Не могу, когда… Когда мое сердце совсем в другом месте.

—Неужели вы, ребята, и прямь вообразили, что проведете этот уик-энд без меня? Тем более в таком месте?…-
И замер-один из тех редчайших моментов, когда ситуация полностью застала Адриана Ивашкова врасплох.
-Вы в курсе, -медленно заговорил он, -что на вашей постели сидит Виктор Дашков?
-Да, -сказала я.-Для нас это тоже в некотором роде шок.

Marvel Universe

Земля-616

Вселенная Marvel на самом деле существует в мультивселенной, состоящей из тысяч отдельных вселенных, которые все созданы Marvel Comics и которые все, в каком-то смысле, — «вселенные Marvel», известный как Земля-616.

Вселенная Marvel достатночно сильно основана на реальном мире. Земля во Вселенной Marvel обладает всеми особенностями настоящей: те же страны, те же личности, те же исторические события и так далее. Однако она также содержит много других вымышленных элементов: страны, такие как Ваканда, Латверия и Дженоша, и организации, вроде шпионского агентства ЩИТ и его врага ГИДРА. Земля во Вселенной Marvel является домом большого количества супергероев и суперзлодеев.

Marvel Comics и DC Comics владеют большинством самых известных и влиятельных в мире супергероев: Человек-паук, Капитан Америка, Супермен, Бэтмен, Хэллбой.

Суперзлодеи:

Одним из первых суперзлодеев был Джон Девил, прото-Фантомас, созданный Полем Февалем в 1862 году. В 1891 году впервые появился Профессор Мориарти, заклятый враг Шерлока Холмса

Первым суперзлодеем, кто носил необычный костюм, был Молния из фильма The Fighting Devil Dogs 1938 года. Первым суперзлодеем, который регулярно сражался с супергероем, стал Ультра-Гуманит.

Топ 10 суперзлодеев за последние 75 лет:

1.Магнето
2.Джокер
3.Доктор Дум
4.Лекс Лютор
5.Галактус
6.Дарксайд
7.Ра'с аль Гул
8.Локи
9.Тёмный Феникс
10.Кингпин

Большинство историй Marvel Comics происходит в вымышленной Вселенной Marvel, которая, в свою очередь, является частью большей мультивселенной. Начиная с выпусков Captain Britain, основная хронология, в которой происходит большинство сюжетных линий Marvel, была обозначена как Земля-616, и мультивселенная была установлена как защищаемая Мерлином.