на хуй ваши пряники

Смотреть в глаза, умирать стоя

Прилежно пришивать память и кожу - всегда держать перед глазами, чтобы никогда не

покидать клетку своего тела и чудом уцелевших, изнасилованных временем и отчаянием

надежд….

Есть собственную отмирающую плоть, переваривать и растворять в закольцованной

пустоте, чтобы подтверждать свое право на нахождение в пространстве

Вырезать сквозь замороженные болевым шоком внутреннности симметричные сквозные

дыры, зажав голову локтями смотреть через них на свое отражение, размазанное

багровыми кляксами и шанкрами по пьяному бесполому лицу вселенной

Временно отсутствующим взглядом

Не моргая, роняя ресницы на дрожащую в такт ударам сердца остывающую землю….

Обрезать веки и наплевать в распахнутые объятия Сна

Чтобы никто больше не смел позволить себе дерзости улыбаться в ответ.

ОТВЕТ…какое обманчиво прямодушное слово….от него веет безразличием и тупой

животной тоской забредшего СЛИШКОМ далеко от уютных иконок бессмысленной

повседневности….

Выложить его из собственных высушенных костей и поджечь

Натянуть осиротевшую, теряющую цвет кожу над изголовьем

Заглушать крики протестующего сознания смехом

Пить сок запоздавшей сатисфакции

Терять вес, познавать власть

Не различая цвета,

Глотая отчаяние,

как скудный яд,

Ты постигаешь

альмагаму Вечности…

Вгрызаясь в лето,

Ожидая второго дыхания,

Оставляя место

Для кровопускания,

Оставаясь,

Зная…

Затянувшееся внутреннее путешествие…

Стремления ОТ

Сопровождается симптомами

клаустрофобии,

анемии и асфиксии.

Служит для вытеснения себя,

окончательного вытравления Родины

Разрыв связей,

выведение памяти,

шрамов,

татуировок

и пигментных пятен.

Забвение - отказ от сути,

отказ от выбора,

отказ от исцеления

Прости меня перед уходом.

Прости меня, если не сможешь забыть.

Прости меня за то, что я не оставил тебе выбора.

Прости за то, что я отзывался смехом,

прости за то, что я оказался болезнью.

Прости, что мы могли совпасть.

Прости, что мы могли быть.

Разрежь мне грудь и зашей в нее сломанные часы.

Прислушайся у моему сердцу и узнаешь в нем

чужую диктофонную запись.

Прочитай мои шрамы и удивишься, что я еще жив.

Вскрой мое горло и обнаружишь, что у меня никогда не было голоса.

Скажи, что ты больше меня не хочешь.

Скажи, что тебе страшно, скажи, что тебе скучно.

Скажи, что времени не осталось,

скажи, что все бывает слишком поздно.

Я влюблен в эхо.

Я рифмую твои судороги.

Я повторяю твои слова.

Я вырезал себе глаза, думая, что мог бы быть Тобой.

Скажи хоть что-нибудь, не оставляй меня одного.

Я боюсь, что я потерял нож, я боюсь, что придумал себе Смерть

Наши имена под запретом. Наша память – ложна.

Прости…

Я завещаю тебе свое тело.

Я оставляю тебе свою кожу.

Я хочу, чтобы нас сожгли вместе.

…Это чувство,

прекрасное, как танец на толченом стекле,

створчатая морская раковина с консервными краями,

кровавый сердечный сгусток на мокрых простынях,

гербовое тиснение под приглашением на казнь,

похожее на искусно вздыбленное тело,

готовое к полету падения,

стирает все о свою неулыбчивую идеальную поверхность.

Все:

от алмазного напыления

до гофрированных асбестовых складок

будет превращено в неуместные царственные лохмотья,

в кривляющийся на холоде вторичный цирковой реквизит.

Слушай меня, распятый блокадой нервных волокон нумен, человек-ящик, человек-

музыкальная шкатулка,

Слушай через воздухосборник своего душного сейфа.

Снег, перхоть и нафталин,

свинец и формальдегид

– вот подлинные друзья душевного искусства,

которые ничего не просят взамен.

Встаньте вы все:

с крестов, погостов и насестов -

безумные пассионарии, отравившие себя и круги земли

кустарным жемчугом и желатином клаустрофобии.

Жизнь – вялая театральная бойня,

витальный виварий,

пространство неинтересного уездного rigor mortis

и местного же выдохшегося наркоза,

Это жонглирование бракованными анестетиками,

глухая череда блистательных трафаретных унижений

и похотливое облизывание экзогенных миражей.

Сад говорящих камней

Дом высокой коммунальной скорби,

Нейтральная полоса бондажной асфиксии.

Забудьте о милых надувных мертвецах,

плывущих с вашими эпикризными историями навстречу хиреющей Звезде.

Забудьте о своих энцефалитных откровениях

и романтических причудах,

как больные слабоумием забывают о самой памяти

– они заразны, как рукопожатие прокаженного музыканта.

Не раскрывайте ладоней,

обходите взгляды,

фасуйте коллекционный бред как бактериологическое оружие….

Запаситесь инъекциями и шприцевыми лентами.

Ждите пока не встанут часы,

пока не выпадут числа,

пока не уравняются шансы.

Копите радиацию.

Фокусируйте затмение.

…на обратной стороне ладони

вместо надлежащей линии жизни

у него отчетливо выделялся лишь арабесковый орнамент

из плевков, шанкров и заразных рукопожатий.

Тезаурус сколь затейливый, столь же жестоко бессмысленный.

Собственно вся так называемая «жизнь»

и состояла в их монотонной калькуляции и герметическом сличении.

Занимательная картография сквозь Ненависть Мерзости отдаляла и отсрочивала

наблюдательное Ничто.

―Dum spiro spero‖

Увы, подобно известному литературному герою,

в лучших традициях затмения сердца, подобного тошноте и дислексии,

он никогда не мог подобрать слов для

правдивого выражения столь больших множеств….

Когда-то ему сказали, что там должно было значится слово «БЕСПОМОЩНОСТЬ»,

но теперь он не видел и этого.

Возможно, чужая татуировка сбежала или смылась.

Он часто плакал без повода,

растирая обеими руками наждачное лицо.

Лицо белело, теряя краски, как одноразовый марлевый тампон

или намордник.

Это был единственный способ молиться,

который он знал.

Впрочем, буквы, как стигмы, кровоточат сезонами

и зависят лишь от градуса крепости Веры.

Веры не означающей, НО обозначающей.

Со временем же и она теряет смысл…

А потом остается ждать,

смутно тревожа шрамовую ткань памяти,

как безнадежно порванный флаг

или волглый китайский веер.

Прозопагнозия и плагиат!

Акафист и бычий цепень.!

……

Бог, рожденный из центра свастики

Из сложенных

в защитный пентакль предсердий

выбрей их с лица земли

/

Терновой плетью – по глазам,

Свинцовой спицей – в поручни кишок

(провозглашаю здесь «Танец живота» ;)

Трехгранный багинет - в литое горло,

("еще не знают Они могущества штыка, штык - царь оружия")

Клещей коросты и песьих мух – в унизительные раны.

До самой глубины смерти!