Яблоки, изрезанные серебряными ножами, облака, рассеченные коралловой кистью с огнем на ладони, и рыбы - мышьяковые, как акулы, и акулы, как слезы, ослепляющие толпу, и розы, которые ранят, и булавки, воткнутые в вены, и гнилая любовь, и миры безудержной злобы - да падут на тебя! и на купол, замасленный языками войны, с которых каплет елей, там, где мочатся на голубку и плюются жеваным углем под перезвон колокольный. Нет того, кто разделит хлеб, кто распашет бурьян, который растет на губах мертвецов, кто парус покоя натянет, кто раны слонов оплачет. Вместо него - миллион кузнецов цепи куют неродившимся детям. Вместо него - миллион столяров гробы неизвестным строгают. Вместо него - миллион горемык рубаху рвут в ожидании пули. А человек, которому наплевать на голубку, должен был закричать, стоя на паперти голым, сделать себе укол, чтоб заразиться проказой, и жутким плачем заплакать, и растворить свои кольца с брильянтами телефонов. Но тому человеку в белом неведома тайна колосьев, неведомы стоны рожениц, неведомо, что Иисус еще утоляет жажду, неведомо, что монета сжигает ближнему губы. Человек этот кровью агнца поит попугаев. Ученикам объясняет учитель о свете, который с горы нисходит. Но здесь остается скопищем грязи. И в грязи плавают нимфы гнева. А учитель с благоговеньем снова твердит про купол. Но за алтарями любви не бывает, любви не бывает в груди изваяний. Любовь остается в жаждущем сердце, любовь остается в борьбе с наводненьем, в канаве, где змеи голода вьются, в море, качающем мертвых чаек, в поцелуе - до дна подушки. И выйдет пергаментный старец и будет твердить о любви, о любви под рукоплескания смертников. Он будет твердить о любви, о любви, пока не расчувствуется парча. Он будет твердить о мире, о мире - в ответ - зазвенят динамитные шашки. Он будет твердить о любви, о любви, пока не станут свинцовыми губы. А тем временем - да! тем временем - негры, которые мусор вывозят, клерки, дрожащие перед патроном, женщины, что захлебнулись в мазуте, все, кто плавит металл, кто на скрипке играет, должны закричать - даже если б разбили им голову, должны закричать на любых перекрестках, должны закричать, обезумев от жара, должны закричать, обезумев от снега, должны закричать, потонув в нечистотах, должны закричать, как бессонные ночи, должны закричать оглушительным криком, и города затрепещут, как дети, и раскроются тюрьмы, где гноят исцеленье, чтоб получили мы хлеб наш насущный, спеющий колос любви и ласки, чтобы исполнилась воля земная и плоды достались бы - всем.