сверкающий цветными бликами парад планет рождает звук, похожий на перезвон колокольчиков. хочется верить, что планеты и правда поют свою колыбельную в этом непостижимом безумном хаосе.
спустя двадцать минут в показанном на проекторе фильме скажут, что мы лишь звёздная пыль, и это окажется самой близкой мне теорией возникновения человечества. а пока я брожу среди космических кораблей планетария и завороженно слушаю гида, каждое слово и движение которого — рождение новой галактики. приближаясь и разглядывая его украдкой, я жадно пью жизнь, сквозящую в каждом жесте. бывают же люди-факелы. люди — фейерверки.
"вы можете подойти ближе" — говорит он своим фонтанирующим жизнью голосом и все мы делаем шаг вперёд. включается мини — фильм. наши взгляды встречаются. закадровый голос рассказывает, как в космический унитаз вставляется трубка и вакуумный пакет, а после всех дел нужно оставить новый пакет для товарища: таковы правила этикета.
я смотрю в удивительного, пылающего человека. он смотрит в меня. мы звездная пыль. бездна, смотрящая в бездну. незримой ментальной связи плевать на аккомпанемент о космических санузлах.
мне вдруг хочется заговорить с ним о чем угодно. о том, какая дрянная за окном погода. как космонавтам приходится несладко с этими вакуумными пакетами. или о том, как вчера в ресторане грузинской кухни, глотая рыдания у совсем некосмической раковины, я всерьез думала о том, чтобы прекратиться.
хочется заговорить о чем угодно, но я так и стою обездвиженная в центре зала. бездна смотрящая в бездну.
экскурс по космическим уборным заканчивается всеобщим смехом и его смущённо отведенным взглядом. с группой туристов мы переходим в зал с потолочным проектором. человек — факел остается среди экспонатов ракет.
уже у раздевалки, закончив смену и попрощавшись с коллегами порцией искр и пороха, он вдруг подходит ко мне, будто зная моё желание: коснуться словом.
пробегается жгучим взглядом, отмечает красоту амулета-феникса. будто бы нарочно, мол 'помни, кто ты. пылай'. и тут же вихрем уносится прочь, а я так и остаюсь сидеть сожженной спичкой, тоскующей по огню. и снова дурацкая надежда на то, что 'всё ещё будет хорошо' прогрызает стену смирения. танатос отодвигается на полшага. я всё еще тянусь к жизни, из последних сил, как трава сквозь брусчатку на мостовой. сквозь бетонные, неотпускающие кошмары. сквозь темноту. может когда-нибудь я всё же смогу донести до собственного сознания: мы все — звёздная пыль.
и станет гораздо легче.