обожженные воском пальцы пахнут ванилью и розмарином. капель за окном шепчет о не/близкой весне и навевает нелепые скомканные желания, застревающие между "ещё не время" и "сейчас или никогда".

отрезая пути отступления, я учусь признаваться себе в затаенном и вытесненном, не пряча и не взрывая им всякого, кто шел ненароком мимо.

тонкие страницы дневника исписаны нервным почерком. я не обязана никого любить и прощать, ненавидеть, спасать и оправдывать. не обязана нанизывать на чужие катастрофы километры эмпатии и запальчивых "ты тоже не сдохнешь, обещаю". ровно как и мне этот мир ничем не обязан.

в карманах рюкзака рецепты на нейролептики, в мыслях изумрудная рубашка в черный горох, красующаяся с витрины бутика, в сердце холодность и застылость.

что-то внутри захрясло и я разучилась плакать, думать о сложном и воскресать под песни Нооры Лоухимо в 4 утра. но что — то и взрастилось. впервые я жду февраля и мечтаю раскрасить его оттенками праздника и любви всему назло.

на щеках северное сияние. в плеере сказки Карелии. я рисую по стенам призрачной акварелью растущих рассветов и знаю, что всё будет хорошо.