Рука Ибо у него на сердце едва заметно сжимается, и Сяо Чжаня затапливает нежность. Он осторожно берет руку и целует влажную от жара ладонь прямо посередине, где уже нет линий жизни, а потом кончики пальцев. У него есть ангел. Нет, не просто ангел – у него есть Ибо. Ведь есть?
— А теперь медленно возьми на себя ответственность.
Сяо Чжань замирает на пару секунд, а потом хихикает в ладонь.
— Вот возьму и возьму. И что нам потом будет?
Ибо поднимает голову и быстро целует его в плечо.
— Орешек и пятеро детей. Имена я выберу сам.
— Ибо! – вскрикивает Сяо Чжань и бросает руку. Сердце теперь стучит так, что его слышно в ушах и в горле. Будда. – Ибо!
— Допустим.
— Ничего не допустим! Ибо!
Ибо ржет и переворачивается на спину.
— Я хочу дочку. Как насчет тебя, Чжань-гэ?
Сяо Чжань садится на кровати и зарывается лицом в ладони. Будда, бога ради, помоги.
— А еще я хочу добермана, но боюсь, что Орешек его затерроризирует.
— Заткнись.
— Хотя, если мы возьмем мэй-куна, он загоняет их обоих, – задумчиво говорит Ибо, рисуя пальцем круги у него на спине.
— За-ткни-сь.
— Ты будешь печь хлеб каждые выходные. Нет, каждые три дня.