меня до трясучки раздражает тот факт, что я была последней, кто видел его живым.

было 3 часа ночи 24 января. я вышла на кухню, а он сидел за своим компом, приехав из Мариуполя, и играл. как обычно. я ушла обратно в комнату, стараясь не скрежетать зубами из-за скрипов джойстика.

он привез мне новую флешку. моя сгорела из-за универских вирусов и вечных распечаток. я просила не привозить и не покупать, потому что не хотела от него ничего, даже взгляда в мою сторону. а он привез. и я даже обняла его за это.

на мой 20й день рождения он был в Мариуполе - я же разъезжала по обстреливаемой и находящейся на линии фронта Стыле, где не было сигнала. как только связь появилась, он позвонил поздравить. ему почти нечего было сказать. я неловко бормотала "спасибо, пап". он не знал, что я уже месяц работаю в MSF. он и про перевод в универ узнал только после того, как я первую сессию сдала. уровень внимания к жизни семьи - мой отец™.

я все еще злюсь. он мне все еще снится. я все еще помню этот полный ненависти взгляд. я помню его запах и спину, которую он всегда просил почесать. помню его рубашки и бинты.

я помню его одиночество.