Никогда и никого я так не ненавидел в своей жизни как отца. Самопровозглашенного бога с пантеоном лживых и бесполезных божков. Вся его жизнь – тысячи заповедей, которым он никогда не следовал, но упрямо пытался вбить их в мою голову. Все что он добился своим учением о благородном и прекрасном – радость и облегчение от его смерти; агрессию и неконтролируемый гнев при любой попытке сравнения; отвращение и презрение к внешнему сходству.

Я никогда его не любил, не был привязан и тем более не уважал. Я признавал его силу, наличие некоторых умственных способностей и перенимал умение манипулировать людьми без особых трудностей. Он никогда не любил и не принимал меня, считая раковой опухолью, тяжелым отклонением и неестественной реакцией психики на стресс. Не сомневаюсь, что в глубине души он прекрасно осознавал, что я – всего лишь следствие неправильного воспитания, давления и всего неосознанного пиздеца, творимого им во славу своего эгоцентризма. Неумение признать себя виноватым я также перенял у лживого, лицемерного ублюдка.

Но я был ему нужен. Но не как сын. Как вечное напоминание о своих ошибках. Очаровательное напоминание, желающее сдохнуть тебе каждый божий день. Желательно в муках.

Не думаю, что он воспринимал мою ненависть всерьез. Мальчишеское баловство, пережитки переходного [чертовски затянувшегося] возраста. Но вполне осознанно он делал все, чтобы укрепить эту ненависть, довести до абсолюта и гордиться этим перед своими божками: «мой собственный сын ненавидит меня! У кого еще такое увидишь?».

Я должен был быть воином. Я им стал. Не из великого почтения к родителю, а из ненависти. Единственная эмоция, признаваемая им как имеющая право на существование. Все остальные подвергались гонению и немилосердному выжиганию, будто он неосознанно боялся этих эмоций, делал все возможное, чтобы избежать встречи хоть с чем-то, что показало бы его как живого человека. Сейчас меня это веселит, а тогда раздражало и выводило из равновесия.

Но он любил. Любил мою мать так сильно, насколько это вообще возможно для человека, добровольно отказавшегося от эмоционального сопровождения на протяжении всей своей жизни. Впрочем, эта любовь не мешала ему иметь целую вереницу бесконечных романов и презрение к пропаганде моногамии. Он научил меня обходиться клише и поселил отвращение к одной только мысли о том, чтобы прожить жизнь с кем-то долго и счастливо. Без измен.

Я не оправдываю себя. По большей части я – это я совершенно не из-за ублюдочного отношения. Но глупо отрицать тот факт, что он заложил основы моего будущего. В конце концов, не он научил меня быть первым в любых начинаниях, не надеяться на окружающих и не доверять никому, кроме себя. Он лишь сделал заготовки, но вытачивал я себя самостоятельно, под влиянием той же ненависти и желанием избежать похожести любой ценой. Что-то осталось, что-то удалось вытеснить и забыть.

Я никогда не скажу ему спасибо за хорошее, потому что ненависть и отвращение так сильны, что меня буквально выворачивает наизнанку от мысли, что мне придется признать, что он немного помог мне стать таким, какой я есть сейчас. Да, с тяжелыми психическими проблемами и некоторыми аморальными устоями, но добившимся таких высот, которые вряд ли светили при другом раскладе.

Но чего я точно никогда не буду отрицать, так это радости от его смерти. Радости не только от этого факта, но и от того, что я не имею к этому никакого отношения. Как бы мне не хотелось самолично отправить эту сволочь гореть в ад, спустя какое-то время я бы не поблагодарил себя за глупым порыв.

Все, что я хотел вынести из наших взаимоотношений, строится исключительно на желании вырастить своего сына диаметрально тому, как и кем растили меня. Он заслуживает лучшего отца, чем был у меня и чем был бы его биологический. Я делаю и буду делать все возможное, чтобы при моем упоминании у него не случались приступы агрессии, потому что хуже ненависти к своему отцу может быть только ненависть к обоим родителям. Привет из прошлого.