Я многое могу спустить на тормозах, потому что она, всё-таки, мать моего ребёнка, но чем лучше (похуистичней) отношусь к её выкрутасам и беспределу, тем жестче они становятся. Из нас двоих обычно я редко вижу берега, но даже я понимаю, что нельзя вести себя как двинутая сука, если между нами есть связующее звено — наш сын. До неё никак не дойдёт, что даже моё терпение имеет вполне реальные границы и стоит ей выйти за них — назад пути уже не будет.

Она может скакать по хуям, выходить за них замуж, пытаться строить счастливую семью и прочую поеботню, от которой у меня уже дикие мигрени, но вмешивать в наши разборки моего ребёнка как разменную монету — очень опасное занятие, которое может закончиться совсем не так, как ей хочется. И дело даже не во мне и моём недовольстве, хотя это тоже играет далеко не последнюю роль. Вряд ли ребёнок, который способен два дня не разговаривать из-за шутливых высказываний, поймёт и оценит комментарии, сказанные в мой адрес уже всерьёз.

Я совсем не против отмороженных выяснений отношений и, в принципе, только такие у нас и есть. Но я всегда стараюсь делать так, чтобы они не проходили на глазах у человека, психика которого ещё не привыкла к тому пиздецу, который обычно устраивают его родители. И я не хочу чтобы привыкал. Прекрасно помню состояние ужаса, когда твои собственные родители, которые должны делать всё возможное, чтобы защитить тебя, наоборот создают максимально агрессивную среду постоянными выяснениями отношений, швырянием вещей из окон и феней, вперемешку с трехэтажным матом, от которого в шоке даже те, кого редко чем удивишь. И я не хочу того же для своего ребёнка. Но девочка, чьей единственной жизненной трудностью стали отношения со мной, нихрена этого не понимает и позволяет себе поведение дешевой скандалистки, на которое она не имеет право при нашем сыне.

Я знаю, что со стороны это выглядит достаточно комично, когда субтильное и хрупкое существо с ростом Дюймовочки пытается влепить пощечину здоровому двухметровому бугаю, обрушивая на него такие словосочетания, от которых у юных воспитанниц дома Благородных Девиц сердце бы остановилось за пару секунд. И обычно меня действительно забавляют эти попытки меня ударить, выплеснуть свою агрессию через словесные нападки, самые мягкие из которых татуированное быдло или мудак, но когда я вижу смятение, страх и напряжение в глазах сына, то это абсолютно перестаёт быть забавным. Думаю, в глубине души он боится того же, что и я когда-то: что его отец поднимет руку на бесящуюся бабу, которая совсем перестала чувствовать дно под ногами. И эта сука не понимает, что своими воплями делает хуже не мне, а своим отношениям с сыном, убивает всякое уважение. Он, как и я, абсолютно не переваривает людей, которые повышают голос, а до неё никак не дойдёт, что любовь ребёнка не завоевать наездами на человека, который для него важней всех. Даже важней неё. И своим беспонтовым беспределом она делает всё возможное, чтобы уничтожить в нём то, чего у меня никогда не было — уважение к родителям. В этом случае к одному из. И если бы я вовремя не засунул это орущее тело в холодную воду, то она бы его потеряла. Буду надеяться, что этой единичной выходкой всё и обойдётся.

Ненавидь меня, презирай, испытывай ко мне что угодно — твоё право, но учись это контролировать в присутствии того, за кого мы несём ответственность не только в физическом плане, но и в психическом. Никакой ребёнок не заслуживает вырасти нервным, дёрганным и отмороженным упырём, ненавидящим своих родителей за весь тот ад, через который они его протащили с собой за компанию.