У всех есть свои маркеры несчастья. Кто-то под частую сметает все в холодильнике, кто-то начинает идти наперекор судьбе и ударяется в крайнее веселье (не важно с кем и где), одновременно закрываясь в себе и как бы хороня печаль на дне вечеринке и еще одной опустошенной в веселом угаре бутылки алкоголя.
Моя прерогатива - уединение и бесконечная грусть. Только вот, странность, я плачу не от мелодраматичных моментов в кино и книгах, не от воспоминаний о тяжелых временах, а ровно наоборот - от того, что приносит мне радость. Вернее, приносило. Я смотрю на любимые книги и плачу так, будто уже никогда не смогу прочесть их, а память о них сотрется из моей головы. Я будто в такие моменты чувствую приближение скорой смерти и хороню себя заживо. А еще становлюсь до жути меланхоличной.
Как и все, я знаю решение проблем: спорт, чтение, занятия, которые заставляют вновь полюбить свое место в этой жизни. Но грусть в такие моменты лишь отступает, давая о себе знать, когда человек находится в одиночестве.
Толстой говорил про уникальность несчастья. Остается только признать, что как смерть является частью жизни, так и грусть - неотъемлемая часть радости.
И смотреть на собственные грустные глаза иногда лучшая прерогатива, чем не замечать собственной сущности во власти веселья.