я никогда не смогу повязать фартук, встать к плите.
дорогой мой возлюбленный, это письмо к тебе.
я, как известно, подвешена в пустоте,
близка к безумию и нема к чужому нытью,
всегда хотела свалить с концами на дальний юг,
но почему-то всегда только тупо меняла город.

поэтому я не смогу тебе стать опорой.

я не расставлю стулья и тумбочки по фэншую,
не испеку тебе торт и не сварю кастрюлю борща большую,
я не куплю красивые шторки, прикольные безделушки,
не стану нудные стори с работы ночами слушать.
не то, что бы я совсем уж асоциальна
и на таких мелочах меня дико клинит,

но вот представь то, что жизнь и любовь овальны,
а я состою из углов и неровных линий.

и если вдруг запереть меня у тебя на съёмной,
я всё забуду - да и меня, конечно же, вряд ли вспомнят,
но видел, как чахнет сильное дерево в кадке,
когда его польют не водой, а сиропом сладким?
вот так и я, принять любовь твою не умея,
лагаю и висну, как ноут, который глючит.

и мы, конечно, разочаруем доброго Гименея,
но лучше так, чем до смерти друг друга мучить.

хотя представим, что я смогу и гладить и пылесосить,
что ласково буду будить тебя на работу в восемь,
и натяну улыбку. кивать тебе буду, как неваляшка.
что, страшно? вот же. мне тоже страшно.
ведь ты загнёшься во всей этой дивной пьесе,
ну не прописаны роли нам так, как в тупых ситкомах.

но я гляжу на твоих подружек, и как же бесит,
когда любая из них у тебя заночует дома.

и даже если я брошу все гадостные привычки, расставлю точки
над i в своём прошлом - окей, допустим. но сущностью одиночки
я вряд ли прельщу тебя. путь скитаний
хорош, если знаешь - тебя не станет
и вряд ли кто-то убьётся с горя,
останется самым несчастным
на этом свете.

ты знал бы, как грустно, что даже никто не спорит,
что даже ты никогда не спорил
с этим.