Кажется, для меня стало уже чем-то жизненно необходимым писать о человеке, который как-то смог задеть мое сердце. Или не сердце… Разум, душу, да что угодно! Просто неожиданно для меня, он вдруг смог заполнить своим присутствием мои мысли.
Проходя мимо "нашего" кафе, каждый раз сжималось сердце. Именно здесь все началось. Именно здесь, мы первый раз увидели друг друга, именно здесь он первый раз меня коснулся. Помню, после той встречи я незамедлительно позвонила подруге, про себя умоляя: "не дай Бог, не дай Бог."
—Алло, мне кажется, я что-то чувствую к нему, - я пролепетала эту фразу, как на духу, стараясь не придавать ей смысла. Я не хотела ее озвучивать, а тем более переживать эти эмоции. Было страшно и совсем не кстати. Вернувшись на остров, я строила абсолютно другие планы, а здесь, словно молния, ударившая в одинокое дерево, было это. Это - неизвестное и пугающее мою израненную душу.
Я честно пыталась погасить все теплые искры, пролетавшие между нами. Но в один дождливый вечер, выходя из того самого кафе, он предложил мне немного прогуляться.
С ним всегда интересно. Слушаю его внимательно, словно упущу что-то вселенско-важное. Смотрю, не отводя глаз, улавливая каждый жест, каждое движение бровью, стремясь узнать его лучше, словно разгадывая ребус. Занимательно и интригующе.
Мы дошли до областной библиотеки, чтобы спрятаться под козырком от разыгравшигося дождя. Он, будто невзначай, словно друг, пытался приобнять меня. Я даже не рассматривала эти жесты, как намек на что-то больше, чем товарищеская забота. То ли страх, то ли наивность, то ли неуверенность тогда запеленали мне глаза. Безропотно, я старалась не показать боязни быть ближе.
На охристых стенах, в честь объявленного года литературы, висели плакаты, написанные невнятным курсивом, со стихами известных поэтов. Он зачитал мне Есенина. В тот миг казалось, будто время остановилось, и я не могла отделаться от шока, охватившего меня. "Я искал в этой женщине счастья, а нечаянно гибель нашел." На этих строках он положил свою руку на мое плечо, аккуратно придвинув к себе. Я не нашла ничего более смелого, чем прошептать:
—Нос замерз, - а это было очень странно, потому что в тот момент, в +14, в дождь, укутавшись в его объятья, было тепло.
Он повернул меня к себе, приблизился на слишком дозволенное расстояние. Здесь я была уже готова провалиться сквозь землю, потому что стало четко ясно - то, от чего я так тщательно пряталась, явилось без спросу и по-тихоньку начинало сносить мне голову. Его длинные пальцы потянули меня к себе, ладони соприкоснулись, образуя арку. В этой причуливой позе, он подул мне на нос, прилагая все усилия, дабы согреть мое замерзшее и зажмурившеся от трепета лицо.
Пожалуй, с такой нежностью, ко мне относится только отец. Если приглядеться, можно заметить одну интересную особенность, что он, что папа - два циника, достаточно жестких и реалистичных человека, умеющие в нужный момент открыть свою чувственную натуру. И это действительно меня цепляло, при чем с такой силой, что хаотичность раздумий, тревоживших мое нутро, отодвинула первенствущие обстоятельства на несколько планов назад.
Придвинувшись уже с некой уверенностью, легонько положив голову ему на плечо, мы простояли в этом чарующем смятении еще пол часа, стараясь скрыть довольные улыбки.
Он посадил меня на автобус, предаварительно креко обняв на прощание, помахал рукой в след и удалился в своем направлении. Огни ночного города, ухабы на дороге, промокшая дама со сломанным зонтиком, постоянно задевавшая мою ногу: все вдруг стало таким незначительным. Я пыталась разложить по полочкам прошедший вечер. Расставить от А до Я все моменты, с целью уложить в сознании тот факт, что искры между нами стремительно перерождаются в огонек, который я, как бы не усердствовала, не смогла, да и не смогу, затушить.
Доставая из сумки ключи, я обратила внимание на телефон:
"Душевный вечер, спасибо. Доброй ночи."