Дина ранили на охоте, и некому было зашить рану. Некому было прикрыть его со спины, вовремя подставить плечо. Он наверняка зашивал себя сам, вывернув шею под неестественным углом, шипя от боли и матерясь сквозь зубы. Точно так же как и ты несколько недель назад. Чувство вины захлестывает гигантской волной с головой, в глазах предательски начинает щипать. Твою ж мать! Ты отчаянно стискиваешь зубы и опускаешь ниже голову. Волосы тут же падают на лицо, закрывая обзор, и ты раздраженно заправляешь их за уши. Непослушные пряди вновь падают, и ты повторяешь жест. Спустя несколько таких же неудачных попыток и раздраженного «блядь», чужая рука вдруг перехватывает их, удерживая на затылке в подобии хвоста. Ты удивленно поднимаешь глаза и неуверенно смотришь на брата. Тот по-прежнему сидит, отвернувшись, и только правой рукой держит твои волосы собранными. Спустя минут пятнадцать работа окончена. Ты поливаешь почти аккуратный шов остатками виски, смывая кровавые разводы. Не удержавшись, касаешься, кончиком пальцев стянутой кожи, но тут же отдергиваешь руку, заслышав разъяренное шипение. Прости, шепчешь глухо. Прости, что меня не было рядом, когда это случилось. – Сильно болит? Дин хмыкает, отпуская твои волосы, и они рассыпаются, почти доставая до плеч. А ты поцелуй, и все сразу пройдет, грубо пытается переделать все в шутку он. И то ли запах крови так на тебя действует, то ли запах Дина, но ты наклоняешься и легко прижимаешься губами к разгоряченной коже чуть ниже шва. Она липкая и на вкус как виски вперемешку с кровью. Дин словно деревенеет от этого прикосновения, и это действует не хуже ведра ледяной воды. Ты отдергиваешься, облизывая сухие губы, вскакиваешь на ноги. Прости, повторяешь зачем-то и выходишь из ванной. Тебе вслед летит хриплое, едва слышное «спасибо».