" Слабо, очень слабо", – говорил мне учитель истории в школе, – "это даже не зубрить, это понимать надо". А я сидела за самой последней партой, закинув ногу на ногу, и ничего не понимала. Последствия реформ, причины поражений, красные и белые, левые и правые. История всегда стояла у нас шестым или седьмым уроком. К этому времени часть класса просто уходила, а оставшиеся калякали что-то в своих тетрадях. Я стучала каблуками по раскисшей дороге, по кашице из грязи и листьев. В сентябре на севере уже выпадает снег. Я, конечно, это всё тогда выдумала. Звонок только прозвенел, и до конца урока никакого снега нам не обещали. Зато попросили достать листочки. Сейчас будем писать проверочную. "Половинки хватит?" – спросил мой сосед по парте. "Хватит половинки", – кивнул учитель и начал диктовать вопросы. Распад Югославии, гражданская война. "Не знаете – ставьте прочерк, у вас десять минут".

Первые листочки уже потянулись к первой парте, а я все сидела и думала. Кто прав, кто виноват. Я никак не могла понять, как это так случается, что люди вдруг начинают убивать тех, с кем жили бок о бок. Как это происходит? Почему никто их не останавливает, не говорит им, что это безумие? Как люди в других странах просыпаются, обнимают своих детей, ходят с работы и на работу, чистят вечером зубы, смотрят на себя в зеркало, смотрят себе в глаза? Как они празднуют дни рождения, как они могут радоваться, смеяться или хохотать? Как происходит так, что на одном краю планеты люди поливают друг друга ледяной водой из ведра и снимают всё это на видео, а на другом – спасаются от бомбёжек в подвалах. А вот так. Так это и происходит. Я сдала свою работу. В ней было три прочерка.”