Идеалом жизни Диоген считал достижение состояния самодостаточности, когда человек постигает суетность внешнего мира и смыслом его существования становится безразличие ко всему, кроме спокойствия собственной души.
В этом смысле характерен эпизод встречи Диогена и Александра Македонского. Когда он подошел к философу и сказал: “Проси, чего хочешь”, Диоген ответил: “Не засти мне солнца”.
тяжелое тело, тяжелая душа. суета, тревога, постоянный страх что-то не успеть, с чем-то не справиться. тошнота и головокружение, когда приходится говорить перед более чем семи людьми.
и я становлюсь человеком-наполнителем. вот я сижу тут, как бы присутствую, но одновременно меня нет. я рядом со знакомыми людьми и у нас неплохие отношения, а они строят планы о том, как сходят в пятницу в боулинг все вместе и говорят на разные темы, шутят шутки, понятные только им, но никому, включая меня, и в голову не приходит, что тут есть и я, это получается просто случайно. и это как будто правильно. ты и есть, но сливаешься с общим фоном. я никогда не была впечатляющей, но не думаю, что к этому нужно стремиться.
что действительно надо делать, так это избавляться от постоянного желания казаться монументальным строением, укрепленной, но роскошной башней. значение имеет только гармония с собой. или хаос лучше? я не знаю, у меня нет ответа на этот вопрос, потому что я не чувствую себя. у меня нет ни баланса, ни беспорядка. нет ничего. я не существую в этом теле, у себя (а у себя ли?) в сознании, я просто временно приняла эту форму
и дышать труднее. выпитые шесть литров воды вымывают меня изнутри, дают ощущение того, что можетбытьвсенетакплохо
нужно запомнить: от физического надо отрекаться, но нельзя позволять ментальному состоянию взять верх над телом. наверное не только мне слишком хорошо знакома тошнота в глотке при панических атаках и учащенное сердцебиение, когда приходится брать на себя ответственность.
неважно, куда ты сбежишь: в огромный мегаполис или холмистую глухую деревеньку, пока в тебе есть навязчивая дрожь суеты, нигде не обретешь покоя. а там уж неважно
я настолько древнее и перерождающееся снова и снова, что десятки тысяч имен не смогут определить меня, что мой отец - это время, а моя мать - это смерть, черная бесплотная масса, передвигающаяся вперед и назад по вселенной, и я проглочу любые крики, становясь все огромнее и огромнее