Подведенная к грани истерики девочка Хрипом целует город. Он Адам, а она его пьяная Евочка, Стоечкой сальный ворот. *Сплошь рисуночки, Барельефные статуэточки, Вязаные шапчонки. Вместо губ - вафельные трубочки, Руки - веточки - Одомашненная девчонка.* Свирепеет порывом северный, Неугомонный, ищет ее мурашек. Ева смотрит в его пустоты легко, уверенно, Веря ему И улыбаясь даже. Распростертые “по-адамовьи” так объятия. Удержать ее. Убежать в нее. Убивать ее. Дознаватель, судебный пристав - его приятели. “Ну же, прыгай, продрогнешь, милая, здесь стоять и Давай, поверь своему создателю”. Ева дышит прогорклым утром, Адамом, осенью заржавевшей. Шагает по ветхим крышам. Шепча: “Во имя”, Падает, колотясь. Обретается в новом мире, живом и вешнем, Носит в утробе сына, Вечно теперь смеясь.