Никому конкретно, собирательный образ всех моих чувств.
Дорогой, уважаемый, милая,
я любил тебя так, как никого не любил до, и после уже тоже не буду.
Раньше я помнил каждую черту твоего лица, воскрешал в памяти все, что видел, от начала и до конца, от начала и до конца, веришь?
Сейчас я от тебя дальше даже, чем Бродский от Есенина, эти расстояния не имели никакого значения, пока мысли наши, чувства и эмоции были рядом. Но мы отгородились друг от друга резко, неожиданно, и любые слова ложатся между нами стеной, которой уже края не видно, и что же будет дальше, мне страшно подумать.
Когда-то я писал тебе мириады слов, нанизывая на ниточку каждую букву, и в каждой фразе к тебе была моя любовь, я же знаю, ты видел ее, можно было даже пощупать все эти нити из моего сердца в твое.
И глаза твои были ярче янтаря, теплее самого синего льда, горячее даже, чем приклад пулемета, мы воевали за свою любовь так яростно, что земля беспрестанно охала и рассыпалась на крошечные камешки, что мы клали себе в карманы, чтобы выложить дорогу обратно, будто Гензель и Гретель, но мы оказались Гердой и Каем, любовь моя, чье-то сердце замерзло, а чье-то просто разбилось, мне бы хотелось собрать эти осколки и склеить из них ну хотя бы зеркало, чтобы снова посмотреть на нас, таких, какими мы были до того как.
Я бы не писал тебе пространные письма, говоря в них то, что никак не могу сказать, хотя возможность, теоретически, есть. В любой момент я могу протянуть руку в наше светлое прошлое (никакого будущего нет и быть не может, даже темного), рассказать тебе, рассказать, как любовь моя поднимается снизу вверх, как доходит до пальцев и замирает, как хочет в эти пальцы не то фортепиано, не то скрипку, не то холст и краски, ну хоть клавиатуру дайте на крайний уж случай, изверги. Я могу дотянуться до тебя мыслями, одним лишь воспоминанием, так, чтобы ты почувствовал, ты ведь всегда чувствуешь, никогда не говоришь об этом, чтобы не испугать, но я и так вижу все по каждому отведенному взгляду, по каждому недорассказанному сну, по нечаянному движению руки, да, любовь моя, я вижу, как ты отдергиваешь ее, когда она переступает границу, подходит ближе, чем вообще ты можешь позволить себе подходить ко мне.
Но я не скажу тебе ни слова, любовь моя, потому что нечего возвращать, некуда возвращаться, ничего уже не осталось от нас, от наших сердец, от наших нитей, мы были связаны с тобой канатом, но даже тысяча канатов не смогли нас спасти. Я ничего не скажу тебе, потому что все, что я чувствую, - бессмысленные отголоски прошлого, они поднимутся, как волны на море во время шторма, набушуются и опустятся снова, чтобы никогда больше не появляться, они ведь уже утихли, видишь, любовь моя, моей любви хватает на полчаса.
Дорогой, уважаемый, милая, но неважно
я никогда больше о тебе не вспомню.