Сегодня ночью стало холоднее,
а я сидел, забытый и больной,
с горящей папиросой, и над нею
сгущалась ночь тяжелой пеленой.
Родители сказали - я ублюдок.
Друзья сказали - виноват я сам.
А я им отвечал, что я люблю так,
как в страшном сне не снилось небесам.
Как будто на каком автопилоте
я шел к тебе, в чьих вечных городах
отпели сто оборванных мелодий,
запутавшихся в черных проводах.
Ты знаешь досконально все о боли,
ее фактуру, цвет и аромат.
По минно-семантическому полю
я шел к тебе, цедя сквозь зубы мат
про тех, кто в рукаве запрятал ножик
с одной лишь целью: мне воткнуть в живот
за то, что я любил бездомных кошек,
кто в этом страшном городе живет.
Но был (и есть, и будет) этот город,
в котором я - своих проблем король.
Я запахнул покрепче черный ворот
и закурил, пытаясь вжиться в роль
израненного мелкого ублюдка,
кого с ноги ударили под дых.
Какая-то прохожая малютка
так испугалась глаз моих пустых,
что захотелось спрятаться в ашрамы,
где учат отдаваться тишине…
Но я дошел. А ты сказал, что шрамы -
от этих ран украсят душу мне.