Стихов никогда не напишут счастливые,
Им не до того, у них ничего не болит.
Стихов никогда не напишут любимые,
Не заплачут о том, мол, когда это перегорит.
Я же строчу их, строчу их везде, постоянно,
Ежедневно и ежеминутно вникая в ритм,
Пачкая белые стены в прихожей и в ванной,
С каждым годом срезая потертую жизни нить.
Счастливые никогда не придумают рифмы,
Ведь стихи создавали простывшие миром поэты.
Еще те, кто дрожащей рукою строчили письма,
И могилы которых на солнце сейчас согреты.
С каких это пор страдание вдруг стало искусством?
И когда мы привыкли чужой восхищаться болью?
В веке, под номером двадцать один, есть продажные чувства,
Но что-то большее мы вам теперь не позволим.
Любимые никогда не напишут ни строчки.
И стоит ли их теперь осуждать на этом?
Одно я могу сказать запредельно точно,
Никому не желаю однажды проснуться поэтом.