Красным аварийным светом горел ночник в палате, я сидела и писала в полутьме, вздрагивая от шагов в коридоре и храпа соседей по палате. Утром нужно было сдавать анализы и я решила не ложиться вовсе.
Со своей участью я немного свыклась шестым днем. В комнате отдыха я сперла тетрадь и ручку, мне хотелось писать, писать, писать… Накопленные дни, запрятанные поглубже эмоции метким словом ложились на бумагу. Выражать их по-иному в ПКБ-15 не поощрялось. Первые три дня я рыдала под казнящие взгляды санитарок. Позже мне объяснили, что плакать здесь нельзя, в обратном случае мой срок пребывания здесь затянется на неделю-другую. Чего еще нельзя было в больнице? Поначалу выходить, ложиться по охоте, а не по отбою, отказываться от завтраков, обедов и ужинов, громко разговаривать, ходить в туает ранее чем через час после еды, не принимать лекарств, пользоваться телефоном и расческой, металлическими предметами и гигиеническими принадлежностями, а так же петь, стоять на голове, словом, вести себя как нормальные люди иногда ведут себя дома. Строжайшее табу позлагалось на плач.
Дорогой случайный читатель, если у тебя пошаливает головной механизм, 30 раз подумай, прежде чем воспользоваться услугами дурдома. А изнеженным представителям людей домашних и привередливых вообще советую не подходить ближе чем на 100 метров к подобным заведениям. Хотя, катитесь к черту, свободные граждане, жалуйтесь на сладость конфет, температуру воды в ванной, любящую семью. Можно вылечить любого от любой современной и такой модной депрессии, но не посредством пилюль и уколов, а горьким переосмыслением ценностей, не замечаемых ранее.
Но вернемся к моим первым дням. Главной и первостепенной задачей моей была больба с едой. Бои не утихают около года, но начался переломный момент, и уже в спину дышала финальная битва. В ПКБ-15, как и в общественных местах в принципе, развит культ еды, она становится смыслом бытия и главным развлечением. Завтраки мои летели в целлофановый пакет, а затем в унитаз, обед был разделен с приятелями, либо уподоблялся завтраку, ужин оставался нетронутым; я не заказывала у родителей гостинцев, а лишь предпочитала смотреть с каким аппетитом на посещениях едят бутерброды с красной икрой, шоколад, сальные окорока… В момент трапезы человек выглядит особенно жалко, и даже как-то по-свински, жует ли он яблоко или тянет в рот жирный кусок пиццы. О нет, я не хотела возвращаться к такому. Не отказывают себе ни в чем королевы, но рыцари предпочитают принцесс. А для принцесс, согласно сказке, существует закон: все, что съедено после 12:00 полудня превращает тебя в тыкву.
Таблетки до какого-то момента любовно отправлялись в унитаз, но анализы предусматривали их содержание в организме. Чем антидепрессанты отличаются от наркотиков, давая такую же фальшивую радость? Они словно удобрения закладывают почву для выращивания овощей, на грядке 15-ой психушки росло порядочно наливных плодов.
Но если бы только это. Отсутствие физических нагрузок и постоянный контроль санитарок погрузили меня в глубокую тоску. От страха мне начали было видеться кошмары по ночам. И снова, впервые за 4 года я помолилась Богу. На что только не толкает людей безысходность и испуг, от страху, бывало, примешь любую религию или идеологию, так устроена человеческая природа. Когда от тебя отворачивается весь мир, так хочется верить в добродушного старика на небе, который уж точно о тебе позаботится. Но дай человеку книгу, немного пространства для ходьбы и свободу слов, мыслей и эмоций - как он вмиг расцветает, здоровье румянцем проступит на его щеках, придут в порядок разум и тело, и от тревог и страхов не останется и следа.