Дождь лил, как из ведра. Хотя нет, из ведра так лить не может. Ощущение было такое, как будто некое тело пробило насквозь тонкую пленку, отделяющую небесный океан от нас, и вся вода Вселенной, на дне которой находится наша Земля, обрушились скозь эту червоточину. Но что такое коллапс одного пузырька, по имени Земля, в бесконечно обьемной бутылке минералки "Млечный путь"? Пшик, не более.
Ничтожно малое событие, не сравнимое со вспышкой Сверхновой, взрывом кластеров или обычным столкновением астероидов. Этот пузырек настолько ничножно мал, что этих событий с него и не видно, и окажись он в самом их эпицентре - наврядли бы это ему угрожало. Слону не раздавить микроба.
Капли пролетали перед глазами, и взгляд не успевал на них сфокусироваться. Но что то подсказывало, что каждая капелька была похожа на маленьких человечков, бросившихся с обрыва. Они смело летели навстречу смерти. Полет, длинною в секунду тут равен полету длинною в жизнь. И уж эти то точно знают, чего хотят от судьбы. Летят ровно - от пункта А в пункт Б, без остановок на переправах, без петляния на развилках. Но они слишком одинаковые. Одинаковая деструктивная цель - достичь пункта Б. И ничего белее и ничего менее. Раньше я их за это презирал. А что теперь осталось от презрения? Что теперь осталось от меня?
Дождь упорно мешает плакать, а потому приходится смеяться.
Вода проникала всюду, затекала в карманы, в перекидную сумку, смывала ноты и стихи, корявым почерком записаные в дневнике. Кожа разбухала и белела, как у утопленников. Да и внутри я не лучше мертвеца.
А дождь все идет. Капли вымывают лишние мысли из моржин на лбу и, уже более похожие на капли дегтя, с глухим хлюпаньем падают вниз. Капли затекают под ногти, вымывая оттуда черную сажу.
Тело постепенно лишается примесей чуждых ему. Очищение высшего порядка.
Добавки, осадки и примеси покидают меня, оставляя чистое, высшей пробы Ничто. Лишний елемент в таблице Менделеева, атом, лишенный свободных электронов, а значит не способный контактировать с себе подобными. Черный волк в стае овец-альбиносов.
Но дождь идет слишком долго. Примеси, служившие клеем для моего тела, вымылись бесследно и теперь уже я сам начинаю терять очертания, расслаиваться и опадать. Вода переполняет меня, заменяя крепкие соединения мягкими. Время от времени, я слышу треск внутри себя - то в плече, то в спине, шее… Я уже близок к абсолютному очищению.
Глухая боль, отдаленная от меня на миллионы световых лет знаменовала собой начало абсолютного покоя - начали рассыпаться пальцы на ногах. Я чувствовал, как дождевая вода струиться по телу, смывая эпителий, растворяя мышечные ткани, а местами - тодтачивала суглобы, которые уже не закрывала кожа. Трещины начали появяться вдоль хребта, на плечах. Я хотел отбосить волосы с глаз, но сделать уже ничего было нельзя - руки на том месте, где она была еще минуту назад, я не нашел.
Глаза теряли цвет - меланин вымывался и из них. Последнее, на что я был все еще способен, это смотреть в небо. Туда, откуда лились мегатонны воды, приносившей мне покой… На секунду мне показалось, что в разрыве облаков я увидел точку, откуда вытекала вся эта вода. Ту самую червоточину. Она была похожа на… Хм… нет, этого не может быть! Она была похожа на…
***************************************************************
Заварочный чайник был старым, добротным. Он источал тепло, даже когда без дела стоял на полке. Сегодня пришло несколько друзей - три человека, которые не забыли, что сегодня годовщина со дня моего рождения. Я не люблю этот праздник. Он напоминает мне обо всем, что я не успел за последний год. Кто то говорит, что надо искать что то позитивное, вспоминать то, чего таки добился за прошедшие двенадцать месяцев… Но они ведь не знают… Любое достижение не стоит и трупика бактерии, если оно не приносит покой. Ну выиграл что-то - молодец, проиграл - ну и ладно. Но все это настолько не важно, что выть хочется. Вроде и живешь, а вроде и нет.
Я наливаю чай, а на дне чашки тает кубик рафинада. Под струями этого дешевого студенческого пойла, добавки, осадки и примеси покидают его, оставляя чистое, высшей пробы Ничто. Примеси, соеденяющего его воедино вымылись и вот он уже начинает терять свои очертания, расслаиваться и опадать. Вода переполняет его, заменяя крепкие соеденения мягкими. Время от времени, из чашки доносится треск - белый кубик начинает распадаться.
Настолько удручающее зрелище, що я не замечаю, как чай начинает переливаться через край чашки. А я все лью, как будто смерть этих спаянных воедино сахаринок принесет мне Бог весть какое облегчение. А ведь и правда принесет…
Я деструктивно наливаю чай из пункта Чайник в пункт Чашка, как это делают милионы других людей и в то же время становлюсь убийцей самого близкого мне по духу и душе существа - кубика лежалого рафинада.
- Ну что, друзья-приятели, кому еще кусочек сахара?!
3.05.2010.