− Мама! Мама! — закричал он. — Спускайтесь, они уже ушли, и мисс Хейл ранена! — он внес ее в гостиную, осторожно положил на диван и вгляделся в ее бледное безжизненное лицо. Осознание того, как больно будет ее потерять, так сильно поразило его, что он заговорил, давая выход своей боли:
− О, моя Маргарет… моя Маргарет! Никто не знает, что ты для меня значишь! Бледная, словно мертвая, ты лежишь здесь… ты… единственная женщина, которую я любил! О, Маргарет… Маргарет!
Мистер Торнтон застонал, но тут же вскочил, стыдясь самого себя, когда вошла его мать. Она ничего не увидела, кроме того, что ее сын был немного бледнее, немного мрачнее, чем обычно.
− Мисс Хейл ранена, мама. Камень оцарапал ей висок. Боюсь, она потеряла много крови.
− Она тяжело ранена, я бы подумала, что она мертва, — ответила миссис Торнтон, всерьез встревожась.
− Это только обморок. Она уже со мной разговаривала, — пока он говорил, казалось, что вся кровь из его тела прилила к сердцу, и он дрожал.
− Иди и позови Джейн, она принесет то, что мне необходимо. А сам иди к своим ирландцам, они кричат и плачут, будто напуганы до смерти.
Он ушел. Он ушел, чувствуя, что каждый шаг, который уводит его от нее, дается ему с трудом, будто его ноги налились свинцом. Он позвал Джейн. Он позвал свою сестру. Маргарет должна получить всю женскую заботу и внимание. Но с каждым ударом сердца он вспоминал, как она пришла и встала между ним и опасностью. Сделала ли она это ради его спасения? Тогда он отстранил ее и говорил с ней грубо. Но он ничего не видел, кроме опасности, которой она подвергала себя. Он пошел к ирландцам, трепеща при мысли о ней.
Элизабет Гаскелл. Север и Юг