Мой гадостный цинизм перекрывает, как ни странно, мне самой кислород. Моя мизантропия развивается все сильнее, я не хочу что бы это происходило, но и остановить это так же не могу. Люди в моем маленьком городе всегда грустны и унылы. Самые веселые и воодушевленные лица - лица бездомных попрошаек, что сидят возле моста и просят монеты, взамен играя на четырехструнных гитарах или танцуя, или продавая сухие, страшненькие пучки цветов. И меня всегда пугало и расстраивало, что именно эти люди, которые имеют совершенно иные жизненные радости, которые заключаются в копейке, что ты бросишь им или улыбке проходящего мимо ребенка, что именно они искренне улыбаются и отдают все, что у них есть, а есть у них только душа и больше ничего. Я смирилась, что этот блог содержит в себе столько моего яда, столько моего этого гадостного цинизма, ибо мне надо его изливать куда-либо и желательно не на живого человека, тем более не на любимого. Я пишу и мне легче, я меньше себя за это ненавижу, мне даже легче дышать. Я вижу людские слезы, которые видеть не должен никто и мне противно. Я никогда не позволяю себе плакать на публике. Это для меня абсолютная слабость, низость. Показушность, которой не мараются многие, которая служит методом привлечения внимания, ебанной жалости, поглаживаний по макушке и слез в ответ. Мне это кажется отвратительным. Исключением служит С., но он уже видел меня в стольких ситуациях, в стольких эмоциональных состояниях, что пускать ручьи по щекам перед ним равносильно моему излиянию мыслей сюда, в блогосферу, а это уже сравнимо с глотком свежего воздуха. И мне хорошо, когда это все интимно, только для меня, только для пикселей на экране, только для тебя, человек, который не знает меня или только для нас с С. Но общество для меня стало слишком чужим, что бы я смогла вынести от него жалость или эти неловкие поглаживания по макушке. Гадостно, да.