Эта неделя прошла по до боли знакомому графику и маршруту. Дом - работа - больница - работа - дома - работа… я думаю, не стоит продолжать этот замкнутый круг. Как я устала, устала от этой рутины.
- Но что делать, дорогая? - развела руками Ивэнна, заехавшая ко мне домой на чашку чая. Было уже 3 часа ночи, когда она мне позвонила.
- Кэт, дорогая, привет. Ты где?
Естественно, она не спрашивала, сплю ли я. Это было бы даже странно.
Узнав, что я еду домой, она немного помолчала, что-то невнятное сказала, а потом сообщила, что уже сидит в машине и едет ко мне.
Она знала мой адрес. Однажды ей надо было забирать свои снимки, а я болела. Хоть мы и не общались тогда так близко, она приехала с потрясающими круассанами из недалеко расположенной французской пекарни и имбирным латте из Старбакса. Просто "потому что я болею, а мне это ну никак не подходило".
А этот свой визит она объяснила тем, что ей очень захотелось меня увидеть. Вот просто захотелось и все тут. Какая же она чудесная.
- Я понимаю тебя. Да, конечно, тебе тяжело…еще и с отцом эта ситуация. Господи, я не знаю, что бы я делала. Забилась бы в угол и сидела бы наверное. Перестала бы работать, торчала дома и просто распускала свое состояние заработанное. - Она задумалась. - Нет, вот ты представляешь, чтоб я не пела, а просто в углу сидела, пила бы какую-нибудь алкогольную гадость, скуривала бы пачки сигарет и чеки на имя врача отписывала, чтобы он занимался всем этим. Потому что я бы наверное никогда не нашла в себе сил смотреть в лицо человеку, который… Кэт, ты такая сильная. Ты очень сильная.
Она схватила свою чашку, резко встала и подошла к окну. Я села, обхватила голову руками и заплакала.
- Кэт…
- Ничего не говори. Давай помолчим.
Молчание продолжилось около часа наверное. Ивэнна села рядом и обняла меня. Я повернулась и увидела, что слезы катятся по ее щекам. Я поняла, что со мной никто никогда еще не плакал. Из-за того, что мне плохо и я плачу.
Когда мы успокоились, Ивэнна сказала:
- Мы так выплакались. Я столько хотела сказать тебе, а ты сама все поняла. И я тебя поняла. Я уже и не знаю, как Бога за тебя благодарить.
Она отпила свой уже давно холодный чай, достала ручку и листок из сумки, быстро что-то начеркала там, надела светлый кашемировый джемпер, который до этого одиноко висел на спинке стула, взяла ключи от машины, свою маленькую сумочку и тихо вышла из квартиры.
Она знала, что нам обеим в тот момент опять нужна была тишина. Ведь через какие-то 14 часов должен был начаться ее собственный праздник.
Записка, оставленная ею на столе возле меня, содержала в себе: "Я тебя люблю. Завтра (уже сегодня) мой день рождения, и я хочу, чтобы ты не работала, а отдыхала, как положено гостье. Конечно, можешь взять своего лучшего одноглазого друга, но только, если тебе это поможет веселиться еще больше. Спокойной ночи".