За целый день 3 чашки кофе. В последнее время я мало ела. Да и то, какие-то сэндвичи, салаты. Ничего по-настоящему полезного. Иногда вот так завтракала, обедала и ужинала только кофе. Не было времени на еду полноценную.
Достала фотоаппарат, подключила к компьютеру. Моей привычкой было просматривать все снимки, не удаляя ничего. Я от души смеялась каждый раз, когда попадались неудачные кадры. Конечно, на диск я записывала только все самое-самое, но заряд бодрости от первоначального просмотра получала гарантированно.
Я поставила слайд-шоу на паузу, чтобы налить себе чай. Первой фотографией после нажатия кнопки был тот самый портрет Дэвида.
Неужели я впадала в состояние обожания кумира вновь?
" Эй-эй, а ну-ка успокойся", - звучал мой внутренний голос. - Это глупо, и ты сама это понимаешь".
Конечно-конечно. Ты права, другая Катя.
И все же я вспомнила, как мы говорили. Его голос, прекрасный в песнях, был таким же в жизни. Только чуть ниже был его тон, особенно, когда он говорил расслабленно. А тогда он именно так и говорил. Вообще, у него хорошая речь. Использует какие-то интересные обороты, не запинается и не употребляет дурацкие сокращения.
" О чем же мы говорили? Ах да. Я что-то спросила про запись нового альбома, что ему очень польстило. Потом погода, вечеринка…Да ничего особенного".
Но меня все равно терзало странное чувство. Будто что-то случилось. Что-то катастрофическое, но в то же время до боли личное и поэтому значимое.
В такие непонятные моменты лучше всего помогала музыка. Я загадывала вопрос и нажимала "плэй". Совершенно дурацкий способ, но я любила так делать. Хотя никогда не верила результатам музыкального "оракула".
- Что подумал обо мне Дэвид, когда увидел?
Зазвучала моя любимая песня Фрэнка Синатры "The Way You Look Toonight". Я улыбнулась, запела, увеличила звук.
And that laugh
Wrinkles your nose
It touches my foolish heart…
Мое мимолетное состояние радости прервал телефонный звонок. Очередная клиентка. Из какого-то журнала. Пока она говорила, я подошла к зеркалу и стала разглядывать себя. Давно этого не делала.
Я была…обычной. Хотя мужчины находили во мне все время что-то, чего я даже могла не замечать. Волосы цвета "молочного шоколада с золотистым медовым оттенком", зеленые глаза, большие, как "две пуговки" (так их всегда с лаской называл отец), красиво очерченные губы (это была любимая часть собственного тела), высокие скулы, немного вздернутый нос. Папа всегда говорил, что мне от мамы передалась безупречная фигура. Я и вправду была ей довольна. Хотя из-за малого количества еды, которой я питалась, я очень похудела.
И еще у меня было много родинок. На плече, на подбородке, на животе. Все мои поклонники говорили, что это очень привлекательно.
-Да, конечно, я Вас слушаю! - отвлеклась я от отражения, хотя мои уши совсем не хотели ощущать противный голос этой женщины.
Услышав пару обвинений в своей "невнимательности к проблеме", я узнала адрес, где должна была проходить съемка. Надо была рано вставать, чего я совсем не любила. Но работа есть работа.
Я легла в постель и еще долго думала. Я вообще очень любила думать и рассуждать. Эта моя черта раздражала окружающих людей, ведь я могла задуматься, уйти в себя тогда, когда они хотели сказать мне что-то важное. Эгоистично с моей стороны, но я не могла ничего с этим поделать.
- И все-таки почему он спросил тогда "так что? "
И Морфей окружил меня заботой на эти 4 часа сна.