что-то есть такое безумно-чужое, когда хочется преклонить колени. безумно забытое. как огни над парижем. сонно тянуть сигарету ленивым жестом. устало прищурить глаза.
запомнить это таким - столько раз/и даже ты, моя хорошая, меня оставила. все это магия и пустота, в безвольном движении откатиться в сторону - и постоянно упираться
в стену. когда я иду все той же походкой свободным размашистым шагом. по радио крутят битлз и старый джаз, прерываемый чужими хриплыми голосами политиков.
удивительное время. и когда это казалось невозможным, я все забыл. статьи из журналов о фотографии. старый разъебанный фотоаппарат. что-то было всегда. что-то останется
на игле.

с Анечкой, новообретенной ласточкой, с вестями из Питера, я иду по теплым залам торгового центра в этот вечер. щелкает затвор потертого зенита. ёлки в "метрополис", уже украшенные, святящиеся
гирлянды, рождественские венки, эфемерные электрические клубки между этажами. в некотором смысле я всегда буду Питером Пеном. вечным мальчишкой. но я всё ещё ностальгирую вкус горячего шоколада
из того кафе, где я сидел рядом с Котом после Лейбовиц, когда в столицу приехал пояс Пресвятой Богородицы, который на самом деле живет в Иерусалиме.

3 пропущенных из Питера, прежде чем чужие истории откроют глаза. я пытаюсь представить, как они встретились после месяцев молчания, чтобы воссоединиться, а потом она вдруг произносит. вслух.
что любит другого человека.

­