Я закрываю глаза, и в голове сразу начинают возникать образы, виденные ранее…
В красноватой от яркого солнца темноте мне видятся мёртвые дети, старики, женщины и мужчины. В этой благословенной тьме можно при желании раствориться. Раствориться для того, чтобы никогда не видеть жизни, чтобы больше не щуриться от солнца и не отводить глаз от протянутых рук бедняков. В темноте закрытых глаз можно наконец-то почувствовать себя тем, кем ты являешься на самом деле – мясом, нанизанным на кости, обтянутым кожей, на которой кое-где растёт и неплохо себя чувствует волосяной покров. Да-да, познакомьтесь, это Вы собственной персоной.
Я открываю глаза, и зрачки сразу же сужаются до размеров булавочной головки. Я еду в маршрутке, и именно поэтому кто-то дёргает меня за рукав слева, протягивая купюру в пятьдесят рублей. Я беру бумажку и передаю её следующему. Такая вот «примитивная денежная эстафета». Что-то вроде «передай впереди сидящему». И надо сделать это быстро и без каких-либо промедлений, иначе ты окажешься антисоциальным, и, вполне возможно, начнётся небольшой локальный конфликт, до которого никому нет дела, но каждому хочется себя в нем проявить.
Я снова закрываю глаза. Я вижу, как в темноте плывут какие-то странные тени, состоящие из красных и зелёных точек. В ушах играет музыка – ещё один способ отрешиться от реальности.
Я принимаю ярко-розовую таблетку, которая была куплена у Одноглазого Джо специально для таких случаев, прямо на глазах у окружающих, запивая метоксенотилендиоксиамфитамин обычной водой. Я не помню, как называется эта штука, по-моему, Джо сказал что-то типа «Солнечный угар», но точно вспомнить не могу. Кто-то спрашивает:
- Всё нормально?
Я, немного запаниковав, отвечаю весёлым, чуть повышенным голосом:
- Да! Всё отлично! Это от головных болей!
Я отчаянно кручу головой в поисках говорящего, но натыкаюсь исключительно на недоумённые взгляды людей.
Что-то в их глазах меня напрягает, и медленно я осознаю, что чёртова таблетка уже начинает действовать, и, чтобы не привлекать к себе внимания, я громко и чётко продолжаю:
- Что-что?! Мам, я тебя плохо слышу! Подожди секунду!
Я достаю из кармана телефон, выключаю музыку, выдёргиваю наушники, подношу мобильный к уху, говорю:
- Да! Обязательно! Нет, голова уже не болит! Эти таблетки – просто прелесть! Ладно, я позвоню, как только освобожусь! Пока!
Я нажимаю «Откл.» и снова включаю музыку. Народ вокруг потихоньку успокаивается, а у меня в крови начинают разогреваться белые кровяные тельца, и в мозг поступают незатейливые мысли с затейливым характером.
Я закрываю свои грёбанные глаза и в тот же момент вижу, как перед глазами возникают и расплываются ярко-зелёные и жёлтые круги. Чувствую, как по рукам течёт что-то тёплое, открываю глаза, но рук нет вообще. Я судорожно пытаюсь отрастить себе новые руки, а мне уже передают следующую хрустящую купюру, весом в сто рублей. Чтобы как-то выйти из этой крайне критической ситуации, я истошно ору:
- Остановите, пожалуйста!
Всё ещё без рук, я встаю и направляюсь к двери, но, добравшись до цели, я нахожусь в смятении. Я совершенно не понимаю, как открыть дверь без рук. Я говорю женщине справа:
- Простите, вы мне не поможете? Откройте, пожалуйста, дверь.
Женщина, то ли тупая, то ли глухая, отводит от меня глаза и даже не удосуживается поднять свой жирный зад с сиденья. Я продолжаю пытаться отрастить себе конечности. Наконец, не веря собственному счастью, я вижу, как из моего правого плеча отрастает здоровенная красная клешня. Ей на удивление легко открывать дверь.
Я выпрыгиваю из белого космического корабля на асфальт и погружаюсь по колено в серую вязкую массу. Я на полном серьёзе кричу водителю автолайнового корабля:
- Быстрее, улетайте! Здесь грёбанный зыбучий асфальт!
Я желаю им всем самого хорошего. Я не хочу, чтобы они погибли, я говорю:
- Обо мне не беспокойтесь! Я остановлюсь у Одноглазого Джо!
Но космический корабль-маршрутка уже куда-то улетел. Я оборачиваюсь и изо всех сил припускаю до ближайшей лавочки. Я понимаю, что лавочки не могут утонуть, поэтому я с разбега прыгаю на деревянные перекладинки и усаживаюсь в позу лотоса. Я оглядываюсь.
Так, я в центре. В голове проносится мысль о том, что мне необходимо добраться до крыши любого многоэтажного здания. Оттуда я смогу наблюдать передвижение космических тел. Я встаю и, ловко прыгнув на бордюр, начинаю аккуратно передвигаться по пересечённой местности. Пробегающему мимо ребёнку я говорю:
- Эй, друг, ходи только по бордюрам и отдыхай на лавочках. А лучше иди к Одноглазому Джо: у него есть припасы!
Я решаю, что ребёнок меня обязательно послушает, но он идёт дальше по асфальту и внезапно проваливается под землю. Я ничем не могу ему помочь, я иду дальше.
С помощью правой клешни я довольно быстро добираюсь до какой-то крыши многоэтажного дома.
Я ложусь на спину, открываю пошире глаза и смотрю на плывущие облака. Я понимаю: близится распад мира. Я кожей чувствую, как он вместе с тем ребёнком утопает в асфальте. Я осознаю: мир обретёт спасение, только если каждый научится ценить небо. Я думаю: смерть, только в смерти можно быть спокойным, счастливым и добрым. Я говорю вслух:
- Да. Это не то, что мы видим на самом деле, Одноглазый Джо.
Но Одноглазый Джо идёт своей дорогой. Он приближается к краю крыши и, поднимая правую ногу, становится на бордюр. Он оборачивается, улыбается мне своей открытой улыбкой и, разведя руки в стороны, прыгает вниз. Я кричу ему вслед:
- Да, Джо, ты прав! Это единственный выход.
И я встаю с пыльной поверхности, направляюсь к краю. Я иду к заветному концу. Я представляю, что это – окраина Вселенной, и дальше есть только небытие и пустота, и ещё та темнота, когда закрываешь глаза. Я встаю на бордюр, вслед за Одноглазым Джо и шагаю в бессознательное пространство. Я чувствую, как все внутренности сжимаются. Я вижу, как быстро приближается асфальт, ставший почему-то снова жёстким. Я закрываю глаза…
… Моё тело дёрнулось в конвульсии. Я открываю глаза и нахожу себя в больничной палате.
В палату входит миловидная медсестра, а следом за ней входит мой лечащий врач. Я улыбаюсь натянутой улыбкой, я говорю:
- Здрасьте!
Он, тоже улыбаясь, отвечает:
- Добрый день. Как самочувствие?
- Всё так же.
Я отвожу глаза, руки непроизвольно сжимаются в кулаки. Хочется врезать этому мужику, но я подавляю желание, я говорю:
- Когда мне станет легче?
Доктор улыбается мне, словно умалишенному, он открывает рот, и из него доносится привычное слово:
- Скоро.
Но я ему не верю. Я принимаю слабое обезболивающее, чтобы очередная ломка прошла не так болезненно. Тупо улыбающиеся доктор и медсестра пятятся задом к двери. Я провожаю их взглядом. Хочется швырнуть в них чем-нибудь весом в тонну, чтобы от них не осталось даже этих сомнамбульных улыбок. Я ложусь на кровать, устланную белыми, воняющими дешёвым порошком, простыни. Я говорю:
- Да, Джо, ты был прав.
Я закрываю глаза.