погода такая ветреная, что никуда не хочется. переступая через рельсы, возвращаться домой, не оборачиваться, чтобы увидеть закат на шпалах, уходящих вдаль. медленно задыхаться от знакомого ощущения. не вычислить того, отчего так плавится внутри неуютным беспокойством. только не вспоминать, это всегда оборачивается остроконечной болью в позвоночнике, звенящем колокольчике в висках. и если страдание приносит мне эстетическое удовольствие, я слишком боюсь в нем увязнуть.
в конце концов, я, как и все, хочу стать счастливым.
просто человечески счастливым.
люди кажутся одинаковыми и бесполезными. нет желания разговаривать, отвечать на вопросы или писать.
спасает Вербер.
в два часа ночи спорить с Рэем по ICQ. "не могу позволить тебе замутить с девушкой у себя на глазах. из девушек на тебя имею право я, я, и ещё раз я". политика честности как доброкачественная опухоль. не хочу знакомиться с людьми мужского пола, которых они одобрили и которых приведут, чтобы мне показать с намеком – вы могли бы начать встречаться. только у меня друзья такие ненормальные? остановите их кто-нибудь.
преступление ли желать чего-то большего. моя проблема в том, что я не знаю, чего хочу, разве что попробовать свадебного пирога со свадьбы Рэя и Виктора. смахивает на мстительность, но по другому с ними нельзя.
в три часа ночи небо совершенно необыкновенное, израненное ветвями деревьев, глубокого синего цвета, от которого дрожит нижняя губа и руки не слушаются. и холодно. боль в горле раздражается и нарастает, заставляет видеть мир искаженным и небезопасным, под кривым скользящим углом.
мне принесли письмо. от Чудесного Вани. ровно 11 бисеринок, билет на троллейбус, театральный билет, красная нитка на удачу и желтая скрепка. «храните мои сокровища бережно. люблю. Ваня». через три строчки о наступлении весны и вопросы о планах. так незаметно мимо меня эта весна, что иначе как проебал это не назовешь. письмо летело почти четыре месяца, одно время года и ещё немного, чтобы найти меня в середине лета и передать привет.
первый сезон skins и новая банка кофе. я не кофеиный наркоман, просто чай гринфилд захватил все московские кухни и у меня остается ржавый осадок послевкусия, неприятный, а какао слишком сладкое, чтобы я мог его часто употреблять. больше всего люблю чай на травах, вкусный, ароматный, из детства или каркаде, но это диковинная редкость. приходится обходиться горьким кофе.
страшно – когда экран тухнет и телефон мертвый или омертвелый, внезапно брошенный на растерзание системы.
шкрябать пальцами по линии крепления ребер. ласково. как птичий киль. тонкий. резким движением вскрыть грудную клетку. вынуть внутренности. двеннадцатиперстовую. не обращать внимания на посторонних, не концентрироваться на отражении боли, не слыша больше. заворачиваться в ещё теплое, сгибая колени, укладываться в тело.
только бы спрятаться от холода. или боли. или ненависти.
пожалуйста, не делай мне больно.
пожалуйста, пообещай.
пожалуйста, останься.
пожалуйста, влюбись в меня.
мне ещё кассеты нести на запись в формат dvd.
и второй сезон skins.
во снах я путешествую по миру. они намного интереснее реальности.
я кажется потерялся.