я курю на балконе или в ванной, долго разворачивая круги времени, наматываю на пальцы. тяну не спеша ликер из винных стаканов и терафлю.
размеренность пространств. отсутствие минусов. спокойствие трогает за ключицы - теплым прикосновением. кажется, я.. очарован.
только ладыженский на повторе крутит старые кассеты.

нынче холодно, и в доме плохо топят,
только водкой и спасаешься, однако,
не знаю, Костя, как у вас в Европе,
а у нас в Европе мерзнешь, как собака.
приезжай, накатим спирту без закуски
и почувствуем себя богаче Креза –
если выпало евреям пить по-русски,
то плевать уже, крещен или обрезан.
я сижу за монитором. теплый свитер,
уподобившись клопам, кусает шею,
в голове кишат мечты про аква-виту –
лишь подумаю, и сразу хорошеет.

Х

был в борделе. думал, со смеху не встанет.
дом терпимости эпохи Интернета:
тот к гетере, этот к гейше иль к путане…
заказал простую блядь – сказали, нету.
поживем еще. а там и врезать дуба
будет, в сущности, не жалко. может статься,
жизнь отвалит неожиданно и грубо, -
все приятнее, чем гнить вонючим старцем.
сядем где-то между Стиксом и Коцитом,
на газетке сало, хлеб, бутылка водки,
и помянем тех, кто живы: мол, не ссы там!
все здесь будем. обживемся, вышлем фотки.

Х

холод стёкла заплетает кружевами.
в щели дует. как всегда, забыл заклеить.
в старом скверике февраль переживает
и, ссутулившись, метется вдоль аллеи.
календарь китайский с рыбками. сардины
или шпроты – жрать охота, вот и грежу.
подоконник белый. белые гардины.
в кресле – я. еще бываю злой, но реже.