набирая уставшими, негнущимися пальцами 'i need…', мы забываем о тех, кто когда-то остался сзади, кто имена наши писал на последней странице тетради. тот, кто оставит потом нас, сейчас на кровати спокойно спит и морщится, убирая рукой пахнущие водой пряди. успокаивая плачущую женщину, нервно пьющую свой любимый сок, мы говорим: мам, все наладится. берем узкие пальцы в руки, рассматриваем тени на бледной коже, глаза, выпитые до дна мукой. вспоминаем крик чаек, скинутую одежду прямо на мокрый песок. и папины светлые, купленные в Берлине в восьмидесятом брюки. замерзая, засыпаем в кровати, давно не своей, недавно чужой. и нам снятся именно те, кто когда-то остался сзади, кто имена наши писал на последней странице тетради, а вовсе не тот, чьи волосы пахнут соленой морской водой. и родители, помирившись, зовут нас на юбилей к постаревшему ровно на год дяде.