Это просто Вьюи блог

мужчина, я вас любила! вы были мне очень приятны!
я всюду за вами ходила на тонких ногах ватных.

зачем только мне не понятно я писала стихи вам и прозу.
отдавалась я вам многократно, причем в самых не скромных позах..

я готовила суп и котлеты, я гладила ваши сорочки
я мечтала о будущих наших детях, я о сыне мечтала и дочке.

я была молодой и красивой, можно даже сказать недотрогой.
но чтоб нравиться вам я короткие юбки носила и даже побрила ноги.

ваш скафандр очищала от пыли, натирала до блеска медали
я мимозы от вас целый месяц хранила, хоть они очень сильно воняли.

провожала на службу с рассветом. улыбалась, скрывая слезы
вы всегда уходили в разгар лета а возвращались с морозами.

говорили друзья и подруги. он не пара тебе и не вой!
он герой из другого, чужого романа, он народный, советский герой!

если б знала тогда я заранее, если б сердце свое я не слушала
то судьба моя Юрой Гагариным не истрепана была б, не задушена!

я не верю газетным сплетням, что разбились вы вместе с напарником
вы живете наверное с женщиной где то, я всегда вас считала бабником!!!

некоторые буковки «я» представляются мне особенно неприятными:
например, те, которые облачаются в раны, кровавые пятна и
бросаются под ноги, под колеса, в общем – лишь бы эффектнее и с размахом;
другие – напротив, делают то же самое медленно: чтобы однажды ахнув,
эхо звучало долго, трагично, преувеличенно громко;
есть еще третьи «я», рассуждающие о волке,
цитирующие вольтера, вертера и верлена
с частотой смс, отправляемых кате, анечке или лене…

некоторые буковки «я» заставляют меня попросту сторониться их:
юные че гевары, с трибуны шурша страницами,
призывают к свободе? счастью? сразу не разберешь;
других опасаюсь тоже – носящих под сердцем нож,
безвременно одиноких, но сильных (записано с их же слов),
такие одним своим «я» сбивают сначала с толку, а после с ног;
третьими можно стелить постели, вымащивать мостовые, плести оградки,
только в постелях скучно, улицы в ямах, заборы шатки.

«я» - безудержные овации, браво, бис в необжитых зеркальных камерах;
буковки, блестящие по краям французами или американками;
«я» - инфантильность на грани выстрела из тугого и меткого арбалета;
буковки, выпивающие палитру цветов как шот, но пьянея всегда бесцветными
фантазиями и желаниями. некоторых я сторонюсь, другие
попросту неприятны или же провоцируют ужасную аллергию.
с частотой смс, отправляемых кем-то в москву ли, в ниццу ль,
буковки «я» выстраиваются в бесконечную вереницу.

спокойной ночи. ночи коротки
и как песок сквозь пальцы ускользают.
иди на свет и на тепло руки
с закрытыми глазами.

спокойной ночи. спится хорошо?
уже не помнишь сомкнутых ладоней?
уже не помню. стерто в порошок
все время, разделенное с тобою.

с утра был дождь. я не звонила
и не ждала тебя на нашем
условном месте. обессилев
от многократного однажды:

однажды осень, смерть однажды,
однажды время повторится.
спокойной ночи. все неважно,
лишь кружева твоих ключиц и

вЕнки тоненьким узором
сквозь пальцы тихо ускользают.
спокойной ночи. утро скоро.
ты спишь с открытыми глазами.

две недели аллергии,
три недели ностальгии, -
вызываю твое имя
на рассветную дуэль.
если хочешь –то солги мне,
что стреляешься с другими,
что ни шагу из квартиры
уже несколько недель, -
мол –простуда, черствый кашель,
если надо –насморк даже,
в общем, что-нибудь такое,
что позволит не прийти.
я поверю в это с ходу,
ну, в такую-то погоду
в самый раз закрыть все двери
на бессрочный карантин.

Давай расстанемся, заменим все
маршруты.
И указатели перевернем вверх дном.
В случайное такси, субботним утром.
Все наши разговоры запихнем.

Давай останемся, мы лучшими врагами.
Да наплевать, как мы искусно врем,
Как письма, молча прячем за шкафами
И спьяну их оттуда достаем…

Давай заселим, к нам в квартиры
незнакомцев.
Чтоб пустоту на время погасить.
Заводим экзотических питомцев.
Пытаясь догадаться, как нам жить…

Давай признаемся пощечиной, по левой!
Чуть только поцелованной щеке.
Тебе не все равно…
И уж наверно, точно…
Стремительно небезразлично мне…

Целуй меня, заплаканная ночь,
Промеж воротника в косые скулы.
В ушах пустынным гулом кровоточь,
Обвей мой стан хронически сутулый.

Целуй меня, как будто в первый раз,
Привстав на пальцы темных тротуаров.
Холодными губами лунных фаз,
Зияющей дырой глухих кварталов.

Целуй меня и ближе прижимай,
К опухшему от звезд тугому небу.
Но только одного не оставляй,
Каким бы я ненужным тебе не был.

я снял с себя пальто и шарф,
зашел на кухню - выпил водки!
и сунул аккуратно в шкаф
тобой забытые колготки.

открыл коньяк - глотнул еще!
сел на балкон и ясно понял:
мне не забыть, как я до щек,
твоих дотронулся ладонью.

как ты стояла у стены,
робея от немого взгляда -
мы оба жаждали весны,
закрыв глаза от снегопада.

но сыпал снег, а значит нам
до лета не дойти, подруга -
_
мы разбредались по домам
оглядываясь друг на друга.

не то, что бы ты мне совсем безразлична -
ты очень хорошая, как не крути!
я просто давно ко всему апатичен,
и нравится мне, что нет страсти в груди.

проснусь по утру, никого не тревожа,
открою балкон - полной грудью вдохну!
и нравится мне тишина у прихожей,
известная только лишь мне одному.

_
и снова прошло долгожданное лето -
я очень устал находить и терять;

на столько устал, что мне нравится это -
никем не тревожась, ложиться в кровать.

Оба сидели рядом, грустные и убитые, как бы после бури выброшенные на пустой берег одни. Он смотрел на нее и чувствовал, как много на нем было ее любви, и странно, ему стало вдруг тяжело и больно, что его так любят.

Дело в том, что я почему-то умираю. Они все допрашивают меня, что со мной, и почему я молчу, и отчего я умираю. И эти вопросы сейчас самое трудное для меня и тяжелое. Я знаю, что они спрашивают от любви и хотят помочь мне, но я этих вопросов боюсь ужасно. Разве всегда знают люди, отчего они умирают?..

искаженный
свет
я смотрю
в твои
глаза
и прекраснее
тебя
нет
и ужасно
гремит
тишина

И быть одной - оно гораздо проще.
Не надо никому желать "спокойной ночи".
И говорить, что любишь очень-очень
И все эти "скучаю, между прочим".
И можно быть свободной в небе птицей,
А не кому-то вместо журавля синицей,
И по ночам, не часто, радоваться пиццей,
Не объясняя, почему тебе не спится.
А можно даже впасть немного в крайность,
Собраться и уехать, не прощаясь,
Куда-нибудь, где толпы глупых чаек,
Уходят ввысь, не очень ровной стаей.
И быть счастливой не кого-то ради,
И все стабильно, как на водной глади,
А стоя в пробке, что всегда, на МКАД'е,
Знать, что не изменят вдруг с какой-то Ксюшей, Надей.
И в жизни твоей никаких столь лишних кочек,
И в мыслях все, как будто между прочим,
Но кажется, это совсем-совсем не проще,
Когда не нужно никому твое "спокойной ночи".

я сдерживал себя
смирительными рубашками
якорями в пол комнаты
нехорошими флэшбэками памяти
не успевающими запылиться видеокассетами
игнорирующим всех и вся молчанием
утренними похмельными синдромами
мимолётными связями

но

ничто оказалось не в силах
разорвать эту толстую нить

непонимания

Du Levande

а что
если я подарю тебе
всего лишь слово
будешь ли ты его беречь
на все ли ты готова
ради строк
ради влюбленных глаз
сможешь ли ты его не сжечь
мой потолок
исписан сотней красивых фраз
и я в который раз
прячу слово в самую глубину души
будешь ли ты его беречь

молчание
- да
дыши

Не становись (моей).
Меня бросает в лаву
от мысли,
что в тебе я без изъяна.

Ты можешь стать созвездием стрельца,
просить меня не закрывать глаза,
убить всех ласточек, внутри,
что ткут дома.
Только не будь моею никогда.

Вросла в мои разорванные ласки.
Нирваной затянула,
мне опасно
дышать с тобой.
(и без тебя дышать).

Не становись безумно-ярким смыслом,
считающей меня кристально-чистым,
танцующей единственно-беспечной.
Не становись моей.
(Того, кто бесконечно грешен).

С запиской сумасшедших в легких.
Все слишком просто.
Просто не будь.

Я тебя - остро,
Нелепо говоря: люблю.