You are my air ... I want to breathe you forever

Das tote Meer in meinem Fleisch
hat geboren einen Hafen
jeden Tag zur gleichen Zeit
legt sie an um mich zu strafen
mit einer sterbenden Galeere
die Lerche mit der weissen Haube
ich wurde toten dass sie bei mir ware
doch hat sie Schnabel gleich dem Greif
und Fange scharf wie eine Schere

Sie wirft Anker und wird singen
entzwei mein Schiffchen aus Papier
schneidet es mit edlen Klingen
schreit sich zu kalteren Gewassern
es sinkt und niemand singt mit mir
und darum hab ich Angst vor Messern

Das Schiffchen blutet aus dem Mast
in die Brust der Grossmama
und wenn ihr nachts die Sonne scheint
ist jemand da der mit ihr weint
wir treiben kalt auf Augenschauern
hungerfroh in schweren Fassern
sie schneidet tief um mich zu essen
und darum hab ich Angst vor Messern

Und wenn mir nachts die Sonne scheint
ist niemand da
der mit mir weint
================================

Мертвое море в моей плоти
Рождает гавань.
Каждый день в одно и то же время
Она причаливает, чтобы наказать меня,
На своей смертной галере.
Птица (жаворонок) с белым хохолком.
Я убил бы, лишь бы она была со мной,
Но у нее сверкающий клюв, как у грифа
И когти, острые, будто ножницы.

Она бросает якорь и начинает петь.
Мой бумажный кораблик напополам
Режет благородными (чистыми) лезвиями.
Призывает холодную воду
Он (кораблик) тонет, и никто не споет со мной.
Поэтому я боюсь ножей..

Мачта кораблика кровоточит,
Прямо в груди бабушки.
И когда ей ночами светит солнце,
Есть кто-то, кто плачет вместе с ней.
Мы плывем (дрейфуем) в холодном море слез.
Голод веселится в тяжелых бочках.
Она режет меня глубоко, чтобы потом съесть.
Поэтому я боюсь ножей.

И когда мне ночами светит солнце,
Нет никого,
Кто поплачет вместе со мной.

So hat das Kind in Not gelogen
sie brachen ihm die Knie zu Stucken
sie Znge vom Gefass gezogen
wollen die vom Gaumen plucken
aus dem Speiseloche gezogen
und um den Ruckenstock gebogen
der Wortermuskel wird versteckt
mit Haut am Achterleib bedeckt

Das kleine Madchen an den Krucken
tragt einen Knoten auf dem Rucken
bluht rosa wie ein Mandelbaum
die Nachhaut wirft noch Silberschaum
da mussen sie den Sprachwurz qualen
die Stimme von den Bдndern stehlen
um die Wortkunst so betrogen
hat das Kind nicht mehr gelogen
es wird sich mit den bleichen Handen
selber wurgen und beenden
===================

Так ребенок соврал по нужде.
Они поломали ему колени на кусочки,
Они вытянули язык из сосуда,
Хотят его вырвать из гортани.
Вытянули его из пищевой дыры (глотки)
И обмотали вокруг позвоночника.
Словесный мускул (язык) спрячут,
Кожей покроют на восьмом (виновном1) теле.

Маленькая девочка на крючках (костылях)
На спине несет клубок (опухоль).
Цветет розовым, как миндальное дерево.
Верхняя кожа выбрасывает серебрянную пену.
И теперь они должны терзать речевой корень,
Красть голос из голосовых связок.
Так, лишенный словесного искусства,
Ребенок больше не врал.
Он себя бледными руками
Задушит, и скончается (умрет).

1 - один из вариантов перевода

Ich habe ein Gewehr
ich habe es geladen
ein Knall
du hast kein Kopfchen mehr
das seh ich durch die Schwaden
Sie klopfen an die Tur
nun werden sie mich fangen
ich kann doch nichts dafur
ist einfach losgegangen
===================

У меня есть ружье.
Я его зарядил.
Выстрел.
У тебя больше нет головки.1
Я вижу это сквозь дымок.
Они стучатся в дверь,
Они меня схватят,
Но я тут ни при чем -
Оно всего лишь (просто) выстрелило.

1 - возможно, Тилль использует уменьшительный суффикс "chen" для сохранения рифмы.

Aus meinem Auge fallt ein Haar
ich wunsch mir was
sie waere tot
und nicht mehr da

=======================

Из моего глаза выпадает ресница.
Я желаю, чтобы
Она была мертва,
И ее никогда больше здесь не было.

Сборник стихов Тилля Линдеманна "Messer"

Da liegt sie nun
Steif wie ein Brett
Hat keine Koffer unterm Bett
Liegt so kalt am Waldesrand
Gemeuchelt durch die eigene Hand
Ihre Augen ohne Schein
Sie wird nie wieder siebzehn sein

========================

Теперь лежит она
Неподвижно, как доска.
Нет чемоданов под кроватью.
Лежит такая холодная на краю леса,
Предательски убита своей же рукой.
В ее глазах нет света.
Ей (больше) никогда не будет 17 (лет).

Nicht warum ich spater aufstehe
Warum ich so fruh schlafen gehe
Auf das eigene Geheiss
Bin ich einsam mit viel Fleiss
So leb ich schon zu viele Jahre
Doch bin zu jung noch fuer die Bahre
Bin ein halb vergorener Wein
Ein schwerer Tisch auf einem Bein
Nicht Fisch und ohne Wasserland
So halt ich gern die junge Hand
Doch Jungblut achtet mich nicht mehr
Hab keine Kugel im Gewehr
Muss mich mit altem Fleisch begnuegen
Mich mit der eigenen Frau betruegen
Das Alter schlaeft mir auf den Schlaefen
Ich kauf das Glueck mir in den Haefen
Wer nicht schoen ist muss schoen leben
Schoenheit war mir nie gegeben
===========================

Я не знаю, почему я позже встаю,
Почему я так рано иду спать.
По собственному приказу
Я оберегаю свое одиночество.
Так я живу уже слишком много лет,
Но еще слишком молод для гроба (катафалка).
Я наполовину перебродившее вино,
Тяжелый стол на одной ноге,
Не рыба и без водоема.
С удовольствием держу я юную руку,
Но молодая кровь меня больше не уважает,
Нет пули в ружье.
Должен довольствоваться старой плотью,
Изменять себе с собственной женой.
Возраст (старость) спит на моих висках,
Я покупаю себе счастье в портах.
Кто не красив, должен хорошо жить.
Мне никогда не была дана красота.

Человек относительно редко стоит перед вопросом, что пить за завтраком - бензин или свежий апельсиновый сок. Но стоит подумать об этой альтернативе, и человек отходит на шаг от нормы. Я думаю, что если бы вы, будучи официантом, задали тот же вопрос Раскольникову, решение пришло бы быстрее. Линдеманн решил это для себя.
Однажды, осенью 1995-го, я впервые встретил Тилля. Разговор был необычным, даже осторожным. В Линдеманне было что-то особенное, общаясь с ним, можно было молчать. Не было никакого напряжения, это было рассуждение о тоске, которую люди таят глубоко в себе. Так все началось. Несколько месяцев спустя Тилль показал мне свои первые стихи - доказательство его доверия.
Читая стихи, я быстро отметил, что они не похожи на стихи, написанные Г. Бенном или В. Маяковским, это было что-то другое. Это были стихи Тилля Линдеманна.
В начале этого года у нас появилась идея создать книгу, состоящую из стихотворений. Они были написаны в период с 1995 по 2002 гг.. Я выбрал наиболее выразительные из более чем тысячи стихов. Они появляются здесь впервые, это их мировая премьера. Я с удовольствием опубликовал их, остальные последуют позже.
Фотографии - это замкнутый мир искусства, своеобразная театральная постановка. Они основаны на самих стихах, опубликованы впервые и существуют только для этого тома. Встреча одной искусственной фигуры с другими в отдельном, особенном мире. Путешествие в странный, другой мир. Фотографии - это не иллюстрации к стихам. Вместе со стихами, они дают возможность рассматривать их по-новому.
Стихи - это пропасть между реальностью.Они рассказывают о ситуациях, которые наполовину ниже или выше комнатной температуры. Стихи Линдеманна - казнь, поэтическое самоубийство, они походят на падающий шар из слов. Это раны отчаяния и надежды. Мысли о бегстве, полные одиночества, идущие из сердца, полного мужества и тоски, заключенных прямо в нем. Рапира против заурядности и лжи. Лирический приговор, приведенный в исполнение.
Лирика Линдеманна не может и не должна быть решением проблемы. Она как факел, который может освещать ночью, но не больше. Стихи - враг этого факела. Моральное превосходство настаивает на том, что в них вообще нет надежды. Возможно, они могут посредничать с болью - единственный спутник, который остается верен вам на протяжении всей жизни.
Стихи описывают структуру страха, температуру сгорания мечты и разрушения человеческих отношений - смеси из страсти. Диагнозы спокойствия, рассказывающие о тех тайниках, в которые люди заключают прошлое. Военные корабли с пробоинами, которые против уничтоженного, разломанного неба в нас самих.
Во времена, когда современная немецкая лирика опустилась до уровня псевдоинтеллектуального ненастоящего медведя в зоопарке, поэзия Тилля производит впечатление огненной бури, которая мчится с севера к оазису в ночи. Прыжок выше головы, полный компромиссов и силы, заставляющей сердце биться. Это туннели из воплей загоревшегося времени. Современное изгнание Дьявола, ведущее нас к венам собственной души. Эхо, отдающееся от стен нашей боли. Это - защищающаяся поэзия без оглядки.
Линдеманн рассказывает о ранах во время предательства. Слова оживлены, как в кровавом котле. Когда голосовые связки рвали и резали топорами и ножницами в сердечных ранах. Как можно было писать по-другому, когда у людей были следы от сетей на теле.
И мы, и немецкая лирика были бы беднее без этих стихотворений. Их сила как будто дует из открытого окна и тушит в нас огонь. Стихи Линдеманна своеобразны, они лишены тщеславия, оппортунизма и трусости. Тилль - это честный, преданный человек, верный друг. Я благодарю тебя за доверие и дружбу.

Герт Хоф

Каждый обитатель квартиры, в которой жил и я, знал, насколько Уродливый был уродлив. Местный Кот. Уродливый любил три вещи в этом мире: борьба, поедание отбросов и, скажем так, любовь. Комбинация этих вещей плюс проживание без крыши оставила на теле Уродливого неизгладимые следы. Для начала, он имел только один глаз, а на месте другого зияло отверстие. С той же самой стороны отсутствовало и ухо, а левая нога была когда-то сломана и срослась под каким-то невероятным углом, благодаря чему создавалось впечатление, что кот все время собирается повернуть за угол. Его хвост давно отсутствовал. Остался только маленький огрызок, который постоянно дергался… Если бы не множество болячек и желтых струпьев, покрывающих голову и даже плечи Уродливого, его можно было бы назвать темно-серым полосатым котом. У любого, хоть раз посмотревшего на него, возникала одна и та же реакция: до чего же уродливый кот. Всем детям было категорически запрещено касаться его. Взрослые бросали в него камни. Поливали из шланга, когда он пытался войти в дом, или защемляли его лапу дверью, чтобы он не мог выйти. Уродливый всегда проявлял одну и ту же реакцию. Если его поливали из шланга — он покорно мок, пока мучителям не надоедала эта забава. Если в него бросали вещи — он терся о ноги, как бы прося прощения. Если он видел детей, он бежал к ним и терся головой о руки и громко мяукал, выпрашивая ласку. Если кто-нибудь все-таки брал его на руки, он тут же начинал сосать уголок рубашки или что-нибудь другое, до чего мог дотянуться. Однажды Уродливый попытался подружиться с соседскими собаками. В ответ на это он был ужасно искусан. Из своего окна я услышал его крики и тут же бросился на помощь. Когда я добежал до него, Уродливый был почти что мертв. Он лежал, свернувшись в клубок. Его спина, ноги, задняя часть тела совершенно потеряли свою первоначальную форму. Грустная жизнь подходила к концу. След от слезы пересекал его лоб. Пока я нес его домой, он хрипел и задыхался. Я нес его домой и больше всего боялся повредить ему еще больше. А он тем временем пытался сосать мое ухо. Я прижал его к себе. Он коснулся головой ладони моей руки, его золотой глаз повернулся в мою сторону, и я услышал мурлыкание, даже испытывая такую страшную боль, кот просил об одном — о капельке привязанности! Возможно, о капельке сострадания. И в тот момент я думал, что имею дело с самым любящим существом из всех, кого я встречал в жизни. Самым любящим и самым красивым. Никогда он даже не попробует укусить или оцарапать меня, или просто покинуть. Он только смотрел на меня, уверенный, что я сумею смягчить его боль. Уродливый умер на моих руках прежде, чем я успел добраться до дома, и я долго сидел, держа его на коленях. Впоследствии я много размышлял о том, как один несчастный калека смог изменить мои представления о том, что такое истинная чистота духа, верная и беспредельная любовь. Так оно и было на самом деле. Уродливый сообщил мне о сострадании больше, чем тысяча книг, лекций или разговоров. И я всегда буду ему благодарен. У него было искалечено тело, а у меня была травмирована душа. Настало и для меня время учиться любить верно и глубоко. Отдавать ближнему своему все без остатка. Большинство хочет быть богаче, успешнее, быть любимыми и красивыми. А я буду всегда стремиться к одному — быть Уродливым…

Тайны в моих мечтах говорят мне о печали.
Мои воспоминания становились тусклыми,
Мое сердце раскалывалось,
Моя сожженная душа - просто охлажденная гора пепла,
Мои слезы заполнены болью,
Вы ломаете мое сердце,
Заключенный в лунном свете,
Покрытый загрязненными оправданиями,
Теплота, которая охватила меня, исчезла без следа…
В пределах бесконечной боли..
Запоздалое сожаление, которое было оставлено позади…
Цветы любви, которые исчезают бессмысленно,
я знаю, вы заботитесь обо мне,
но со мной всё нормально
я закрываю глаза и
в конечном итоге
никто не присоединится к моему миру
никто не сожжёт мою душу
это единственный способ сохранить мой самоконтроль
я скрываю своё сердце
за этой правдивой ложью
я не уверен, что вы хотите меня видеть
в этом уродливом свете