КОСМОНАВТКА

Люди, выращенные в рабстве, все детство которых прошло в атмосфере тотального рабства, тотального насилия. Это насилие могло быть более или менее жестким, но в любом случае это всестороннее, всеохватное насилие, поскольку родители воспитывают своих детей в режиме жесткого принуждения.

Дети вырастают, но рабская психология никуда не девается: она продолжает проявляться и в воспитании уже собственных детей, когда бывший раб теперь занимает позицию рабовладельца, и во всех остальных сторонах жизни человека, в частности — неспособности дружить, поскольку "дружить" не вкладывается в совокупность известных рабу позиций: "я начальник — ты дурак" или "ты начальник — я дурак". Это одна из причин того, что общество, где дети не воспринимаются как самостоятельные личности с собственными правами, интересами, желаниями, будет деструктивным: уже в детском возрасте люди воспроизводят между собой отношения хозяин-подстилка и дерутся за статус, который становится сверхценностью. Откуда же возьмутся у них навыки мирного, а тем более дружеского сосуществования?

При этом возникает удивительный парадокс: эти люди НЕ будут стремиться к удовольствию. Почему? Да просто потому, что слово "удовольствие" у них ассоциируется с чем? Вот произнеси вслух фразу "я стремлюсь к удовольствию". Какие возникнут ассоциации? Скажи своей матери "я хочу стремиться к удовольствию", посмотри на ее реакцию и комментарии.

Само слово "удовольствие" ассоциируется с наркотиками, водкой, публичными домами, криминалом. В лучшем случае: "втыкание" в компьютерную игрушку, попивание пива перед телеком, игра в домино с собутыльниками. Ну что-то вроде того.

Возникнет ли у тебя или твоей матери/жены/друга ассоциация с изучением наук? С ведением бизнеса? С обучением дайвингу или игре в шахматы? С помощью людям? С созданием прогрессивных общественных установлений?

Нет.
Люди с психологией рабов просто не понимают, как можно получать удовольствие от изучения наук. А откуда? Их 10 лет заставляли против их воли учить всякую ненужную и неинтересную ерунду в школе. Как они могут представить себе удовольствие от бизнеса, если они живут в стране, где производство булочек отличается от торговли героином лишь тем, что героин приносит больше денег и выгодных связей, а риск попасть в жернова государственной карательной машины практически такой же.

Отсюда и этот парадокс: чем более человек погряз в рабской психологии, чем больше он подвергался насилию, подавлению своих желаний, своей личности, тем в меньшей степени он будет стремиться к удовольствию, поскольку само понятие "удовольствия" будет у него прочно ассоциироваться с чем-то деструктивным, криминальным, аморальным и т.д. И тем больше он будет искать выход не в свободном стремлении к удовольствию, а в навязывании и самому себе, и всем окружающим людям той или иной системы обязанностей, "священных долгов", и будет стремиться к тому, чтобы им авторитарно управляли.

Зачем все это? Зачем ?!!? Не молчи!!! Ответь!!!
Не будь тварью! Хули ты плачешь?!?
О чем ты думала сука,
Когда ложилась с этим гондоном в постель??
Убив во мне все, что я копил годами
Бля, ну почему я поверил тебе? Полюбил тебя?
И я заставлю себя забыть твой облик,
Въебашив лавэ на больную блядину,
Не значащую ничего в этом многолюдном городе
Изрежу на части скальпелем твоё "прости"

Теперь я ненавижу февраль. Прости, я врал. Нам надо держатся как можно подальше, чтобы глаза мои уставшие не узнали тебя..

ебануться нет ни одного человека которому я могла бы рассказать всё. абсолютно всё. родной(ая), я найду тебя когда-нибудь?:(

+1 спасибо тебе:*

судьба сама не позволяет мне думать что я одинока

я создала новый вьюи

Он умел принимать ее всю как есть: вот такую, разную
Иногда усталую, бесполезную,
Иногда нелепую, несуразную,
Бестолковую, нелюбезную,
Безотказную, нежелезную;
Если ты смеешься, - он говорил, - я праздную,
Если ты горюешь – я соболезную.
Они ездили в Хэмпшир, любили виски и пти шабли.
А потом его нарядили и погребли…

Без году неделя, мой свет, двадцать две смс назад мы еще не спали,
сорок - даже не думали, а итог - вот оно и палево, мы в опале, и слепой не видит, как мы попали и какой в груди у нас кипяток.
Губы болят, потому что ты весь колючий;
больше нет ни моих друзей, ни твоей жены;
всякий скажет, насколько это тяжелый случай и как сильно ткани поражены.
Израильтянин и палестинец, и соль и перец, слюна горька; август-гардеробщик зажал в горсти нас, в ладони влажной, два номерка;
Время шальных бессонниц, дрянных гостиниц, заговорщицкого жаргона и юморка; два щенка, что, колечком свернувшись, спят на изумрудной траве, сомлев от жары уже;
все, что ДО - сплошные слепые пятна, я потом отрежу при монтаже.

Этим всем, коль будет Господня воля, я себя на старости развлеку:
вот мы не берем с собой алкоголя, чтобы все случилось по трезвяку;
между джинсами и футболкой полоска кожи, мир кренится все больше, будто под ним домкрат;
мы с тобой отчаянно Непохожи, и от этого все Забавней во много крат;
Волосы жестким ворсом, в постели как Мцыри с барсом, в голове бурлящий густой сироп;
Думай Сердцем - сдохнешь счастливым старцем, будет что рассказать сыновьям за дартсом, прежде чем начнешь собираться в гроб.

Мальчик-билеты-в-последний-ряд, мальчик-что-за-роскошный-вид.
Мне Плевать, что там о нас говорят и кто Бога из нас гневит.
Я планирую пить с тобой ром и колдрекс, строить жизнь как комикс, готовить тебе бифштекс;
что до тех, для кого важнее Моральный кодекс - пусть имеют вечный оральный секс.
Вот же он Ты - стоишь в простыне, как в тоге и дурачишься, и куда я теперь уйду?!
Катапульта в райские гребаные чертоги - специально для тех, кто будет гореть в аду

Я люблю парня, которому двадцать, максимум двадцать три.
Наглеца у него снаружи и сладкая мгла внутри;
Он не успел обрести той женщины, что считалась бы по руке,
И никто не висит у него на шее, кроме крестика на шнурке.
Этот крестик мне бьется в скулы, когда он сверху,
и мелко крутится на лету.
Он смеется
и зажимает его во рту.

я запомню тебя влюбленным,
восемнадцатилетним, тощим и во хмелю.

знали только крайности, никаких тебе середин.
ты хорошо смеялся. я помню эти
дни, когда мы сидели на факультете
на обшарпанных подоконниках, словно дети,
каждый сам себе плакальщик, сам себе господин.
мы расстанемся здесь.
ты дальше пойдешь один.

А воздух его парфюма, пота и табака
Да старой заварки - стал нестерпимо вкусным.
Вдохнуть бы побольше, стать бы турбонаддувным.

Ты просишь:
- Можно я поживу у него пока?
Надеясь:
- Можно я поживу с ним?
Глотая:
- Можно я поживу в нем?…

— В тот август еще мы пили у парапета,
И ты в моей куртке - шутим, поем, дымим…
(Ты вряд ли узнал, что стал с этой ночи где-то
Героем моих истерик и пантомим);
Когда-нибудь мы действительно вспомним это –
И не поверится самим.

Давай чтоб вернули мне озорство и прыть,
Забрали бы всю сутулость и мягкотелость
И чтобы меня совсем перестало крыть
И больше писать стихов тебе не хотелось;

Чтоб я не рыдала каждый припев, сипя,
Как крашеная певичка из ресторана.

Как славно, что ты сидишь сейчас у экрана
И думаешь,
Что читаешь
Не про себя.