Versus Mankind

И то что было на бело откроется потом

Мой рок-н-ролл это не цель и даже не средство.

Не новое, а заново один и об одном

Дорога в мой дом и для любви это не место.

Прольются все слова как дождь

И там где ты меня не ждёшь.

Ночные ветры принесут тебе прохладу.

На наших лицах без ответа

Лишь только отблески рассвета

Того где ты меня не ждёшь.

Его улыбка так достойна восхищения, Его глаза всегда горят огнем. И никогда не будем мне прощенья, Но ночью я мечтаю не о нем

Давай на Кубу.
Устроим танцы свободы.
Будем курить сигары.
Море оближет ноги.
Мертвая Эвора будет петь мертвые песни.

hello, i love you! won`t you tell me your name?

Занимайся своим делом
Стремись к блаженству
Поступай так, как тебе нравится
Не изменяй себе самому
Бойся конформизма
Не навязывай другим свои нравственные ценности
Не ограничивай моего права владеть оружием, распространять порнографию и заниматься неконтролируемым бизнесом
Уменьши мои налоги
Избегай отношений, которые могут сделать тебя зависимым
Прежде чем любить других, полюби себя самого
Духовное одиночество лучше религиозных сообществ
Верь в самого себя
Не подражай другим. Имей собственную точку зрения.

Половой акт,
говорит приглашённый лектор,
в десять раз сильнее
поцелуя.

Примем поцелуй за 10,
а секс за 100,
чему равно 10, делённое на 3?
Живее, мальчики, живее!

— Может, держать её перемазанную
чернилами руку на перемене?
— Или, жалкая ласка по доверенности,
дать ей поносить свой свитер?

В школе я так и не вытянул средний балл
выше трёх в периоде.

Я был безнадёжен в любви.

По дороге, в случайном месте, я вижу, что выпал из себя и побежал назад. Я остался стоять, немного удивленный, а теперь поворачиваюсь и гонюсь за собой. Я постарел, спотыкаюсь, сердце бьет, как кулак, и меня от меня отделяет уже большое расстояние: там я возвращаюсь в зеленое утро, домой, всё уменьшаюсь, и горизонт уже пуст. Так что ж я стою здесь и задыхаюсь? Я тоже поворачиваюсь к себе спиной и иду, новый и радостный.

еще во времена горбачевской перестройки жил один профессор искусствоведения
возможно и сейчас он еще жив хотя я не уверен
так вот когда он получал зарплату то непременно напивался со студентами
которые потом вели его пьяного домой а по дороге
они заходили в продуктовый магазин
и профессор покупал несколько десятков килограммов соли

выяснилось что у профессора была теория которая заключалась в том
что скоро начнется голод и несомненно наступит дефицит
и первой исчезнет с прилавков почему-то соль
не мука спички или масло а почему-то именно соль

это был неизменный ритуал
каждый месяц студенты тащили до профессорского дома соль
дверь открывала его дочка и произносила всегда одну и ту же фразу
она говорила: «папа, ну еб твою мать, опять?»
а он велел студентам скидывать эту соль в угол в коридоре прощался
и они ее скидывали и расходились кто куда
и так продолжалось из месяца в месяц
потом студенты выпускались и приходили новые
профессор снова напивался и снова раз в месяц ему несли домой соль

иногда я ловлю себя на схожих страхах которые
возможно и не выливаются во что-то такое же
безумное как запасание солью а находят совсем иной
выход
часто я покупаю не один килограмм моркови а два
потом морковь гниет и я ее выкидываю
просто все два килограмма — беру и выкидываю
а иногда накуплю себе например ветчины разных сортов
ведь когда ее видишь в супермаркете в таких огромных количествах
и такую аппетитную ее хочется попробовать всю
и она быстро портится и я ее тоже выкидываю

та же история например с книжками и компакт-дисками
никогда не найдешь оптимальной стратегии коллекционирования музыки
да и как в конце концов музыку можно коллекционировать?
на что мне этот аэросмит? этот вайтснейк? этот солт-энд-пепа? этот дип-пепа?
(так в моем детстве говорили — дип-пепа)

а с книжками вообще катастрофа:
на что мне эти литературоведческие изыскания? эти поэтические
серии? эти мастера современной прозы? этот пятитомный
набоков? этот кажется семитомный фейхтвангер? неужели
я когда-либо буду читать томаса манна? что нового я могу
почерпнуть у томаса манна?
неужели я хоть раз возьму в руки книгу про фэншуй?
не говоря уж о
пособии по настольному бильярду или книге о первой
медицинской помощи
кому я буду оказывать первую медицинскую помощь? и что
такое фэншуй и чем
он отличается от женьшеня?

однако книжки и диски я почему-то никогда не выкидываю

их уже так много что приходится думать о
трехкомнатной квартире
а чтобы купить трехкомнатную квартиру мне нужно заработать денег
разными переводами статьями для модных и
интеллектуальных журналов халтурой колонками
рецензиями на книжки
которые снова придется покупать и покупать и так без конца

практически каждый мой поход в книжный заканчивается
какой-нибудь новой книгой я просто плохо себя чувствую если
не куплю себе какую-нибудь новую книгу
пару дней назад я долго спрашивал себя зачем я
купил книгу курцио
малапарте «легенда ленина» на польском языке?
разве я когда-либо интересовался лениным?
(да еще и читать о нем на польском языке!)
неужели у меня еще окончательно не отбит интерес к ленину?
даже если там написано про него что-то уж совсем шокирующее
а книжка про терроризм в западной европе какого-то польского профессора
на что мне? ее я тоже купил поскольку она отчего-то упала в цене
а потом выяснилось что там неправильно склеены
страницы
книжка начинается с 324-й страницы а заканчивается тринадцатою
и даже если мне очень захочется просто для развлечения
прочитать пр IRA «красные бригады» или похищение альдо моро
неужто я начну распутывать этот лабиринт?

уже не раз я клялся себе что буду покупать либо только те книжки
без которых в самом деле невозможно прожить либо книжки которые приносят
практическую пользу так что
мне сдается что я даже более ненормальный чем тот профессор
который запасался солью
ведь соль хоть и занимает много места но ее по крайней мере можно добавлять в пищу
если она экстра
принимать соляные ванны
если она морская
уменьшать риск падения зимой и делать компрессы когда у тебя ангина или свинка
если она каменная
из соли даже можно сделать соляной столп если она библейская
какой угодно солью можно натирать
рыбу и сыпать на пятна от красного вина
соль можно обменять на муку спички или масло в голодный год

а книжку не сдашь в макулатуру не кинешь в печку не спалишь на площади
и даже не подотрешься
если это конечно не «новый завет» от «гедеоновых братьев»

Этот вечер решал -
не в любовники выйти ль нам?-
темно,
никто не увидит нас,
Я наклонился действительно,
и действительно
я,
наклонясь,
сказал ей,
как добрый родитель:
" Страсти крут обрыв -
будьте добры,
отойдите.
Отойдите,
будьте добры".

Нету масла, дороги овощи,
картошку — по многу часов ищи,
яйца — до желудка недоводимы.
Не хлебом единым — а что же едим мы?
Электричество надо беречь.
Печь без дров, зато в кране — течь.
Ввиду постоянных перебоев в снабжении
нужны запасы. Чего? Терпения.
Курение — запрещенный порок.
Мыла — на город один кусок;
есть подозрение, что Пилату
мыло везут во дворец по блату.
Есть ботинки, но без шнурков,
кофе без кофеина, котлеты — не из коров.
Бумаги в обрез, и она опечатана.
Ничто не может быть напечатано.
Государственный строй могуч.
Невыносимо воняет сургуч.
Идет победоносное наступление,
поэтому эмиграция — преступление.
Все это ясно без лишних слов.
Тем более что за слова сажают.
Тем более что нас уважают.
Мы вооружены до зубов.

Когда я плачу,
плачу не я.
Плачет людская беда,
а людская беда была всегда.
Слезы — мои,
боль — не моя.

"То есть, вы смотрите на то, как тонкие пальцы медленно, изнутри поглаживая атласную подкладку, пробираются в нутро перчатки, и дальше, типично распутным жестом, их обладатель сжимает и разжимает ладонь, касается кончиками пальцев губ, а потом переводит на вас взгляд, ожидая, что вы как-нибудь прореагируете на фразу о том, что Отец народа должен оставаться у власти."

у меня только что был литературный оргазм

Будем, Лесбия, жить, любя друг друга!

Пусть ворчат старики, — что нам их ропот?

За него не дадим монетки медной!

Пусть восходят и вновь заходят звезды, —

Помни: только лишь день погаснет краткий,

Бесконечную ночь нам спать придется.

Дай же тысячу сто мне поцелуев,

Снова тысячу дай и снова сотню,

И до тысячи вновь и снова до ста,

А когда мы дойдем до многих тысяч,

Перепутаем счет, чтоб мы не знали,

Чтобы сглазить не мог нас злой завистник,

Зная, сколько с тобой мы целовались.