-=ЕЕЕ=-

самые жестокие слова - «никогда» и «навсегда»

shelooks :

new-york :

washington :

Сядте на корточки часто дышите, пока в горле не пересохнет, потом резко встаньте, и согните руки в локтях, что бы их вам сзади кто-нибудь сжал и задержите дыхание, пока не упдете в обморок.
ахахахахахахах.
ребят, это правда действует.)

Предупреждение: некоторые фрагменты текста могут оскорбить чувства читателей, даже особо склонных к романтизму. Чувствую, что сейчас снова заплачу, стоит только вспомнить эту историю. Но мне очень нужно ее рассказать: есть люди, которым мой пример мог бы сослужить добрую службу. Тогда у меня, по крайней мере, будет иллюзия, что я разрушил самую прелестную в моей жизни любовную историю не вовсе зазря. Все началось с шутки. Помню как вчера. Я ее спросил, может ли она доказать мне свою любовь. Она ответила, что готова решительно на все. Тут я улыбнулся, и она тоже. Если бы мы только знали! И конечно, с того дня все пошло наперекосяк. Прежде мы занимались любовью без устали и ни о чем ином не помышляли. Других доказательств любви нам не требовалось. Как выпить стакан воды – только приятнее. И жажда не утихала. Стоило ей на меня поглядеть, и мой живчик просыпался. Она приоткрывала губы – мои тотчас туда приникали; ее язык лизал мои резцы, у него был пряно‑клубничный привкус; я запускал пятерню в ее волосы; ее ладонь ныряла мне под рубашку и гладила спину; наше дыхание учащалось; я расстегивал ее черный кружевной лифчик, выпуская на волю соски; у них был вкус карамелек; ее тело было как кондитерская, как магазин самообслуживания, где я не спеша прогуливался, примериваясь, к чему приступить сначала: к влажным трусикам или к грудям (две в одной упаковке); когда мы поддавали жару, нас уже нес поток со своими приливами и отливами, а когда кончали, я орал ее имя; она – мое. Точка с запятой – очень эротичная штука. Мы были самой что ни на есть влюбленной парочкой. Все оборвалось, лишь только мы решили, что любовь нуждается в доказательствах. Как будто просто заниматься ею было недостаточно. Начали мы с пустяков. Она просила меня на минуту задержать дыхание. Если мне удавалось, значит, я ее люблю. Ну, это нетрудно. После этого она оставляла меня в покое на несколько дней. Но тут наступал мой черед. «Если ты меня любишь, подержи палец над огнем и не убирай, пока не скажу». Она меня любила, точно. Мы очень веселились, обхаживая волдырь на ее указательном пальце. Чего мы не подозревали, так это что суем пальчик в шестерни адской машины, от которой добра не жди. Теперь каждый поочередно пускал в ход свое воображение. Вслед за цветочками появились и ягодки. Чтобы доказать ей мою любовь, я должен был в порядке перечисления: – полизать ночной горшок; – выпить ее пи‑пи; – прочитать до конца роман Клер Шазаль; – продемонстрировать мошонку во время делового завтрака; – дать ей сто тысяч франков без права к ней прикоснуться; – получить от нее пару пощечин при всем честном народе в кафе «Марли» и снести это безропотно; – десять часов простоять запертым в шкафчике для метел и тряпок; – прицепить к соскам металлические прищепки‑крокодильчики; – переодеться женщиной и сервировать ужин для ее подруг, пришедших к нам в гости. Со своей стороны, проверяя, сильно ли она меня любит, я заставил ее: – съесть на улице собачий помет; – проходить с жесткой резиной в заду три дня, а в клозет ни‑ни; – посмотреть с начала до конца последний фильм Лелюша; – без анестезии сделать себе пирсинг между ног; – сходить со мной на вечерний прием и смотреть, изображая, что все в порядке, как я одну за другой лапаю ее подруг; – отдаться тому самому псу, чей помет она ела; – целый день в одном белье простоять привязанной к светофору; – в свой день рождения вырядиться собакой и встречать лаем каждого гостя; – явиться со мной в ресторан «Режин» на поводке. Лиха беда начало: нас охватил охотничий азарт. Но это еще цветочки. Ибо затем по обоюдному согласию было решено, что мы вовлекаем в наши любовно‑боевые операции третьих лиц. Так, в один из дней я привел ее к моим знакомым, склонным к садизму. С завязанными глазами и в наручниках. Перед тем как им позвонить, я освежил в ее памяти правила игры: «Если попросишь перестать, значит, ты меня больше не любишь». Но она и так все знала назубок. Трое моих приятелей начали с разрезания ножницами ее одежды. Один держал ей локти за спиной, а двое других кромсали платье, лифчик и чулки. Она чувствовала прикосновение к коже холодного металла и содрогалась от тревожного ожидания. Когда она осталась голышом, они принялись ее оглаживать везде: грудь, живот, ягодицы, киску, ляжки, затем все трое поимели ее и пальцами, и еще кой‑чем, сперва по отдельности, а затем все разом, кто куда; все это у них вышло очень слаженно. После же того, как они все вместе хорошенько позабавились, пришел черед вещей серьезных. Ее руки привязали над головой к вделанному в стену кольцу. Повязку с глаз сняли, чтобы она могла видеть кнут, хлыст и плетку‑семихвостку, затем ноги примотали к стене веревками и снова завязали глаза. Мы хлестали ее вчетвером минут двадцать. К концу этого предприятия было трудно определить, кто больше устал: надрывавшаяся от криков боли и жалобных стенаний жертва или палачи, вымотанные этой поркой. Но она продержалась, а следовательно, продолжала меня любить. Чтобы отпраздновать все это, мы поставили ей отметину раскаленным железом на правой ягодице. Затем настала моя очередь. Поскольку я ее любил, мне предстояло выдержать все не дрогнув. Долг платежом красен. Она повела меня на обед к одному своему «бывшему», то есть к типу, которого я заведомо презирал. В конце обеда она изрекла, глядя ему в глаза: «Любовь моя, я тебя не забыла. – И, кивнув в мою сторону, продолжала: – Этот недоносок никогда не восполнит мне того, что мы некогда с тобой пережили. Вдобавок он такое ничтожество, что будет смотреть, как мы занимаемся любовью, и не пикнет». И я не двигался с места, пока она седлала моего злейшего врага. Она поцеловала его взасос, поглаживая рукой его член. Он в изумлении уставился на меня. Однако коль скоро я не реагировал, он в конце концов поддался ее натиску, и вскоре она насадила себя на его инструмент. Никогда ни до, ни после я так не страдал. Хотелось умереть на месте. Но я продолжал твердить себе, что эти муки – доказательство моей любви. Когда же они завершили дело обоюдным оргазмом, она обернулась ко мне в изнеможении, истекая потом, и попросила меня удалиться, поскольку им захотелось все начать сначала, но уже без меня. Я разрыдался от ярости и отчаяния. Я умолял ее: «Сжалься, потребуй уж лучше, чтобы я отрезал себе палец, но только не это!» Она поймала меня на слове. Мой соперник лично отхватил мне первую фалангу левого мизинца. Это было чудовищно, но не так ужасно, как оставлять их наедине. К тому же потерять возможность ковырять в ухе левым мизинцем – не такая уж большая жертва в сравнении с приобретением рогов от такого пошляка. Но после этого наша любовь потребовала новых, еще более внушительных доказательств. Я заставил ее переспать со своим приятелем, у которого была положительная реакция на СПИД. Притом без презерватива (во время одной ночной оргии). Она попросила меня ублажить ее папашу. Я вывел ее на панель. Дело было на авеню Фош; ее там застукали легавые, а потом изнасиловала целая бригада патрульной службы плюс несколько ошивавшихся рядом бродяг, а я и мизинцем не пошевелил – тем самым, что она мне оттяпала. Она же засунула распятие мне в анус во время мессы на похоронах моей сестры, предварительно приказав трахнуть покойницу. Я перетрахал всех ее лучших подруг у нее на глазах. Она заставила меня присутствовать при ее бракосочетании с сыном богатого биржевика. Я запер ее в погребе, где кишели крысы и крупные пауки. Не умолчу и о самом паскудном: она зашла в своих извращениях так далеко, что заставила меня пообедать тет‑а‑тет с Романой Боренже. На протяжении года мы проделали все, решительно ВСЕ. Были уже почти не способны придумать что‑либо новенькое. И вот однажды, когда настал мой черед ее тестировать, я наконец нашел высшее ДОКАЗАТЕЛЬСТВО ЛЮБВИ. Отметавшее все сомнения насчет того, что она может когда‑нибудь меня разлюбить. Нет‑нет, я ее не убил. Это было бы слишком просто. Мне хотелось, чтобы ее муки не прекращались до конца дней, ежесекундно свидетельствуя о ее неугасимой любви до последнего вздоха. Поэтому я ее бросил. И она никогда меня больше не видела. С каждым днем мы все сильнее страдаем и рвемся друг к другу. Мы льем слезы уже многие годы. Но она, как и я, знает, что ничего изменить нельзя. Наше самое прекрасное доказательство любви – вечная разлука.

Кажется, самый тошнотворный рассказ.

крашу ногти, чтобы не грызть их
в итоге имеем:
ногтей - 3 шт.
привкус лака во рту (противный) - 1 шт.
головокружение, тошнота и смех (беспричинный) - 1 шт.

живу, пустым-пуста насквозь,
но знаю, что внутри,
меж позвонков земная ось
стоградусно горит.

и даже слово `никогда`
вдруг стало маловажным.
представь, вселенная – вода,
а я – бумажная.

и мы с тобой – уже тетрадь
с полями узкими.
а нашу жизнь осталось взять
и положить на музыку.

на работе писец

с сессией писец

с парнем писец

с мамой писец

с подругой писец

с интернетом писец

ровненько так идёт)

Я уверена, не случайно дерьмо и шоколад примерно одинакового цвета. Тут явно какой-то многозначительный намек. Что-нибудь относительно единства противоположностей…

Когда мне говорят: "Лена, не ругайся, пожалуйста, матом, когда он придет. Он не любит, когда матеряться. Ни единого слова при нем, хорошо? "
Я ничего не могу ответить кроме: "Блять, что за охуевший пидарас еб твою мать"…

Если она требует признания в любви, скажи ей: "Детка, мне очень комфортно с тобой, но этот твой физический недостаток…" Когда она спросит "Какой еще физический недостаток?!?", отвечаешь: "Да вот этот!!!", выхватываешь револьвер, стреляешь ей в коленку, и убегаешь, дико хохоча :DDD

А один раз я указала в каких-то одноклассниках свой день рождения на другое число. И меня начали поздравлять люди. Они звонили с такой интонацией, что видишь, ты думала, что мы забыли, а мы-то помним! Говорили приятные слова, желали мне здоровья. Просто выставляешь любое число в личной информации и ты раз – и родилась в другое время, и все тебя особенно любят в этот день. Я уверенна, что так можно делать несколько раз в году и никто не заметит, и все будут звонить с радостью и выражением «ты думаешь, что мы забыли…»

Интеллигентная семья. 17-летняя дочь беременна. Все в шоке, мама пьет валокордин и вытирает слезу кружевным платочком, папа угрюмо пьет Мартель двадцатилетней выдержки. Все ждут приезда виновника. У подъезда останавливается красный феррари, из него выходит степенный мужчина в костюме от кардена и туфлях из красного бегемота. Он поднимается в квартиру, останавливая все охи и ахи родителей говорит: - Значит так, я очень известный человек, у меня семья, я не могу их бросить. Однако и Вашу дочь я не оставлю. Я решил так. Если Ваша дочь родит мальчика, то он унаследует два моих завода, 20 миллионов долларов, образование в Гарварде, а Ваша дочь пожизненное содержание в размере 2 млн в год. Если она родит девочку, то она унаследует мою фабрику, 10 миллионов долларов, образование в Oxforde, Ваша дочь - пожизненное содержание в 1млн.. Ну а если у нее случится выкидыш… Тут встает отец, ставит рюмку на стол, подходит к мужику, кладет ему руку на плече и говорит: -Тогда ты трахнешь ее еще раз!…

Пройдет пару лет, и все нынешние малолетки станут современным обществом, я двинусь в сторону заката и старости, как и вы. Править балом будут они – пьющие Ягуар, не читающие книг, покупающие компьютер ради «Одноклассников», считающие песню «Я буду для тебя всегда твоей малышкой» - хитом всех времен и народов… Те, что не уважают чужое мнение, что не способны понять, что геи тоже люди, а не «пидары, которых нужно убивать», те, что считают, что жену надо воспитывать, потому что «бабе дашь спуску она патом на голову сядит, надо сразу показать, кто хозяин», те, кто смотрит только все части фильма «Пила», и гордиться свое страной только для того, чтобы при случае набить морду иностранцу…
Вот такое поколение. Родители, в вечной гонке за баксом, чтобы у ребенка было все, не замечают, что пока они за баксом гонялись, у ребенка уже все было – девочки, мальчики, алкоголь, наркотики, клей и прочая ерунда. Потому что кому-то очень выгодно разрушить великую нацию, великую сплоченность, великие умы… Разрушить именно тем, что всегда выпячивалось – алкоголь, гордость, непреклонность – собрать все это в кучу и сделать гипетрафированным у современной молодежи – алкоголики, гордые тем, что не читают книги, непреклонные перед здравым смыслом и культурой… Я боюсь жить в такой стране.

Я вижу мир не так как вы. Вы жрёте кашу, я - грибы.

Я поняла, кто я. На самом деле не стоит строить из себя загадочную незнакомку с глазами с поволокой, кучей таинственных любовных связей и нерастраченным потенциалом. Хотя нет, насчет потенциала можно и поспорить. На самом деле я - наша Бриджит Джонс.
Для тех, кто не смотрел кино и не читал книгу, поясню. Бриджит Джонс - напрочь ипанутая бабень, непоседлиая деваха, с которой вечно что-то случается.

Расскажу, как я собираюсь на работу. Встаю я рано, в 8.40, а работа у меня начинается в 11 и добираться до нее в общей сложности пол часа. Думаете, я не опаздываю? Хрен там было.
Будильник поет офигенской песней Coldplay в 8.40, каждый раз я тут же открываю глаза и думаю: "От блин, как легко я сегодня проснулась, даже совсем не хочется спать". Я отключаю будильник и решаю еще чуть-чуть поваляться.
В следующее мгновение (по моим ощущениям), когда я открываю глаза, я вижу на дисплее телефона страшные цифры - от 9.15 до 9.30. Я хрипло говорю: "Мама…" и подрываюсь, как электрический веник. Сначала мою голову и ставлю чайник, ну и естественно, включаю ноутбук, чтобы посмотреть краем глаза мультики, пока я буду краситься. Помыв голову, я мою кошкам туалет и даю им еды, ибо они ходят толпами под ногами, громко матерятся на кошачьем языке и норовят поднырнуть хвостом под жесткую подошву моего тапка. А если они поднырнут и я на них наступлю - это уже Вендетта, в течение недели они будут зорко выслеживать мою сумку, и когда она окажется в зоне досягаемости - они туда насцут, как пить дать. Ибо месть - блюдо холодное.

Так вот. Потом я мажу кремом поношенное ото сна лицо и сушу волосы. Для сей процедуры я встаю в в позу раком, опускаю голову с волосьями вниз и орудую рукой - чтобы было объемно. Потом я накручиваю то, что получилось на липучие бигуди и снова включаю чайник, ибо пока я занималась всякой херней своим туалетом - чайник нахрен остыл.
Потом я сажусь краситься перед ноутбуков и замечаю, что не помешало бы выщипать брови (выдавить прыщ, вычистить рожу скрабом, продепелировать ноги, постричь ногти на ногах - нужное подчеркнуть). Я это проделываю и начинаю краситься. Параллельно я вспоминаю, что надо бы подзарядить плеер, так как он почти сел, а путешествовать без музыки совсем не комильфо. Я откладываю косметику и иду искать шнур. Я рыщу, как безумная, по всем полкам и ящичкам, сваливаю вину на кошек, причитаю: "Ну, если я сейчас найду обглоданный шнур, я всех выгоню на балкон, в ссылку, к чертовой матери…". Перерываю ящички по второму кругу, потому что я существо рассеянное и белый шнур могу и не заметить.
Злюсь и потею. От этого тональный крем скатывается и я снова умываю лицо. Найти шнур - это уже вызов, это уже дело принципа. Я снова методично перерываю полочки и шкафчики. Злюсь. Сажусь на стул отдышаться и покурить и вижу, что белый шнур от плеера торчит в ноутбуке…
Снова крашусь. Смотрю мультики. Ржу, забываю, что мне надо на работу и смотрю мультики. Крашусь. Накрасилась. Снимаю бигуди.
Думаю, что надеть. Надеваю платье и вспоминаю, что в нем я была позавчера и вообще оно мне надоело. Ищу чистые носки, нахожу и ношу их в руке, чтобы снова не потерять. Надеваю джинсы. Но джинсы надо надеть именно с той зеленой кофточкой…А где она? Перерываю все шмотки, которые частоносимые и висят на вешалке в ванной. Есть всякая хрень, а той самой зеленой кофточки, естественно, нету.
Лезу в шкаф и просматриваю все полки, но зеленая кофточка будто нарочно прячется от меня в каких-то потайных отверстиях шкафа. От злости вываливаю все содержимое шкафа на пол и начинаю в нем рыться. Кошки рады - они важно ходят по вещам и норовят разлечься на какой-нибудь черной трикотажной вещи. Гоняю кошек, выталкиваю их из шкафа, пока выталкиваю кота, в шкаф влезает кошка, пока выталкиваю кошку, вижу, как котята добираются до моей сумки. Прячу сумку от греха на шкаф.
Снова запихиваю вещи в шкаф одним огромным комом. лезу под кровать, чтобы достать расческу..О! А вот и зеленая кофточка! Надеваю ее и понимаю, что когда запихивала вещи в шкаф, запихнула с ними вместе носки.
Снова вываливаю все вещи. Ищу носки, обычно первый нахожу очень скоро, а второй очень редко, поэтому меня можно часто заметить у кого-то в гостях в разных носках. Надеваю носки.
Включаю чайник, ибо кофе я так и не выпила, а организму он нужен, особенно по утрам.
Наскоро выпиваю горячий кофе огромными глотками, проливаю его на кофточку. Матерюсь и застирываю пятно на себе, отчего создается впечатление, что кто-то из котят нассал мне на грудь. Сушу грудь феном.
Готова! Катастрофически опаздываю! Матерюсь и ищу сумку - обхожу всю квартиру - сумки нет. Еще раз обхожу всю квартиру - нет сумки.
Расстроенно курю. Вспоминаю, что засунула сумку на шкаф. Снимаю сумку, кидаю в нее плеер, проверяю, в кармане ли пропуск, и, как раненная лошадь, бегу к лифту.
По дороге к лифту вспоминаю, что забыла книжку. Возвращаюсь, ищу книжку. Матерюсь. Вспоминаю, что книжка в сумке.
Теперь ищу ключи. Ищу в сумке и в карманах - нет ключей. Потею и ищу ключи. Замечаю, что ключи торчат из замка двери. Закрываю двери и ломлюсь на работу.
Думаете, если приготовить заранее то, что я собираюсь надеть и засунуть с вечера книжку в сумку все изменится? Хрен там было. Утром я уже не хочу это надевать, да и книжку я уже хочу читать другую.
Так что, это диагноз.
Как и то, что общаясь по работе в аське, я отхожу в туалет, а мой кот в это время ходит по клавиатуре и отправляет руководству послания, типа:

tsoylik (11:46:43 19/02/2010)
ууууууууууввввРТШ6=У555554444444444444444ТТТТТТТТТТТТТТТШШШШШШШШШШШШШШШШШШШШШШ8АКЕП9999999999999ННННННННННПТЬЬЬЬЬЬЬЬЬЬЬЬЬЬЬЬЬЬЬЬЬЬЬЬЬЬЬЬЬЬЬЬЬЬЬЬЬЬЬЬЬЬЬЬЬЬЬЬЬЬЬЬЬЬЬЬЬЬЬЬЬ4444444445ООООООООООО

Прихожу из туалета и долго доказываю, что я не пьяна, не накурилась, не обкололась и не идиотка.
Хотя то, что я не идиотка я доказываю всю свою сознательную жизнь. Пока безуспешно :)

(с) Екатерина Ц.

Вот иду я – сама, не сама, иду, руками махаю, под ноги не смотрю, слова измышляю. Сигареты не курю, но дым вдыхаю, ещё о стыдном думаю. Живу, не кашляю, вроде довольна всем, ан нет – глянуть иной раз – то не так, это – не эдак. Мысли бредливы, руки блудливы… неспокойно мне, ох неспокойно. Не боюсь не лиха, не слов людских. Не думаю я не о бедах своих, не о людях чудных, не о дороге долгой, грязной. И не поймёшь, минута прошла или вечность… Не гложет меня ничего, ничто не заботит – хорошо иду, просто загляденье.