ну

все очень просто никто
никому
не нужен

и тебе уже становится похуй, что он простужен
уже не важно сколько там у него 37 или 38
это я не о температуре, а о количестве женщин
а у меня постоянно падает градус
алкоголя в крови
я уже стала пересчитывать чужие ресницы
и шрамы внутри

даже забываешь смотреть от него входящие
и вообще подзабыла
какой он настоящий
и вообще стоящий ли этот вечер
того что могло бы быть дальше

и как то по кругу заевшая пластинка из фальши
и ты фаршируешь себя по частям
и готовишь
блюдо

не важно по вкусу какое
главное красивая сервировка
твоя жизнь без него
эпизод из столовки

дешевого фильма не тянущего даже на оскар
ни красных дорожек
ни дорогих вин
и хрустальных бокалов

ты постоянно выискиваешь аналог
дешевую копию
либо оригинальную версию

перепрошиваешь себя под новых
перекраиваешь
выгибаешься
ломаешь стереотипы и повадки
постоянно по времени лишние накладки

забываешь перезвонить маме
написать смс сестре и заехать к подруге

хочется просто в другой город, на маршрутке
поезде
автобусом
попуткой

как угодно, лишь бы ехать сутками
слушать плеер
и понимать что нужно все сначало

что угодно лишь бы вовремя кончала

ночью за старой уборной,
алюминиевой ложкой гремя,
девочка в платьице черном,
чавкая, ела коня.

не верь мне, даже если на коленях стоять буду.
я могу встать и уйти,
расхохотавшись как дура

Она хотела этого сама
В глухом подвале ухали колонки
Кто знает, сколько выпила вина
И сколько водки
В мобильник плакала, кричала
Всем окружающим угрозы,
Что ничего не означало
И долго-долго лила слёзы
На вытертую стойку бара
Над ней смеялся страшный бог,
А я, вы знаете Варвара,
У ваших ног
Я вас прекрасно понимаю,
Когда любовь оскалит морду,
Мы ничего не выбираем
В колодец, в омут, в пролитую воду
Утопленник, влекомый камнем,
Таким же образом спускаясь,
Не волен выбирать,
Толкая дно реки плечом
Варвара, вы здесь не причём
Всё это жизни вечный рок
Где было счастье – оказалось горе
Таков неутешительный итог,
Но это ночь, где по колено море,
Бухай и нюхай со стола,
Забудь про прошлое на веки
Жизнь не кино и не игра
Любовь не вздохи на скамейке.

Коты очень скучают, когда их оставляют одних дома,
они сразу же ложатся спать, чтобы время быстрее прошло,
они ложатся на одежду хозяина, потому что она пахнет им,
и спят, и наверняка, видят сны о нас,
потом просыпаются от звука открывающегося замка,
выбегают в прихожую, трутся о твои ноги,
звонко мяукая, как будто говорят нам "наконец-то ты пришел, не оставляй меня больше одного".

что нам дают общие наши фотографии
кроме моих от боли слез и твоих затяжек?
еще и раны в сердце, порезы в биографии
прости, не смогла я дать столько сразу поблажек

что нам дают общие фотографии?
кроме криков моих и твоих обид?
получается, столько времени мы зря тратили
а потом взглянем на них, и сердце болит.

что нам дают общие наши фото?
улыбки?разве что только от боли
меня ждет за поворотом другой кто-то
а ты гладишь другие уже ладони

так что нам дали общие наши фото?
дали понять тебе, что ты меня все еще любишь,
напомнили мне, что я не забыла чего-то,
и ты сам никогда ни чем не забудешь.

я просыпаюсь ранним утром чтобы выпить лишнюю чашку кофе,
просыпаюсь озябшая, как айсберг, знаешь, что в океане,
я мечтала когда-то гулять с тобой в весеннем петергофе,
а оказалась в полном непонимании и лжи фонтане.

я просыпаюсь, чтобы взглянуть на свой телефон
чтобы понять лишний раз-ты больше не пишешь
и снова на час погружаюсь в сон, словно спортсмен в долгий марафон,
а так хочется верить и знать, что ты меня ищешь

я читаю книги, лечу себя этими историями несчастной чужой любви,
я прихожу домой, спать ложусь, и не сплю, а плачу
руки мои стертые об мокрые щеки, все уже в крови
пытаюсь ловить удачу, чтобы решать задачу, чтобы знать, что многое для тебя значу.

я сижу смирно, встаю с парты лишь со звонком с урока
спускаясь вниз по лестнице, мечтаю от боли вновь не упасть
с каждым днем становлюсь все больше к тебе жестока,
а так хочется куда-нибудь навсегда от тебя пропасть

ты засыпаешь с мыслью о том, кто ты
мельком возможно подумаешь обо мне
вспомнишь лица моего необычные черты
и возможно уснешь, в холодной тишине.

а возможно, проснувшись, захочется тебе вспомнить
о бульварах, улыбках объятьях, цветах и моей им радости
тебе вдруг захочется обо всем этом мне напомнить
но не хватит смелости, в тебе много слабости.

я подумаю о том, как бы здорово было вернуть
даже не дни, не прогулки, улыбки, цветы,
лишь надежды вернуть, прошлое зачеркнуть,
помнишь, как прыгали вдвоем с огромной высоты?

не боялись ни смерти, ни темноты, ни боли, ни страданий,
потому что были как одно большое целое
вечно соединенное, такое смелое
ты отказался меня ждать, я боялась разочарований

я просыпаюсь ранним утром в надежде на нас с тобой
ищу твой взгляд, но сама ни за что не взгляну
я подумала, что для тебя все было игрой
ты обо мне подумал так же, и мы оказались в новом плену

ты просыпаешься ранним утром в надежде на нас с тобой
ищешь мой взгляд, но видишь лишь пустоту
ты подумал, что для меня все было игрой
я о тебе подумала так же, и мы оказались в новом плену.

смешные законы, это ваши загоны.
теряясь в вагонах в метро, на перронах, глазами, руками, губами
и не рассказывай маме. как сильно сжимаешь пальцами,
ниткою жизнь на пяльцах.
крутишь и вертишь сильно ты ведь его просила.
плачешь и плачешь ночами, губамирукамиглазами
своей бесконечной манией смотри не сломай его.
читая смешные законы про те же людские загоны.
вагонывагонывагоны.

незаметно исчезают друзья.
реже встречи и короче звонки.
изменить, наверное, это нельзя.
если вы уже другие внутри.

не оставляют глупые мысли о нём
,
иногда так хочется
уснуть лет так на пять,
а потом соскочить с кровати
крича: что я больше тебя блять не люблю
а в целом, потом понять, что это ещё одна чушь
которая не захотела меняться

фиолетовые синяки под глазами
в жизни столько алкоголя, что не расскажешь маме.
только психологу или самым близким
рядом с тобой плинтус не так уж низко

она всегда громко стонала, когда мы занимались любовью, и пахла кокосом и апельсинами - на мочках ушей, сопела мне в плечо и спала, сжав колени. я обнимал её и понимал: у меня в руках - мир, я боялся за неё, отпускал в дождь и звонил потом: "ты не промокла?" она говорила, что смелая и грозная, я смеялся - она? - её тело - плавные изгибы - умещалось в двух моих ладонях, когда я сжимал её, она плакала, когда мама кричала на неё, у меня дома, я всегда грел квартиру перед её приходом, пила водку и засыпала перед телевизором.
я любил её длинные ресницы, тушь в соли и сладкие запястья, целовал всю, мокрую и мою (мою?), обладал ей и плакал, кусая подушки, когда она спала рядом - женщина, моя маленькая уже женщина, маленькая дюймовочка, я страстно звал её моей принцессой и любил шептать в метро, что никому никогда её не отдам.
она умещалась в моих ладонях, как в сердце - там был запах её духов и тела; всё моё нутро не желало отдавать её никому, не отпускать вечерами и утрами, она смеялась и кусала меня за плечо: "отпусти, мне же на учёбу, опоздаю, эй! "

И не знали мы, дети скрытные,
Трогая ресницы ресницами,
Что уже тогда были с крыльями.
Помнишь, нас учили быть птицами?

Дай мне руку
Чтобы я мог подняться. Умыться, прочитать новости. Просто нормально обняться. Не потому что холодно/наши выиграли/на прощание/для сочувствия. Просто одна минута. Временного для всех отсутствия.
Дай мне руку.
Чтобы не было мне так страшно. На балконе многоэтажки.У врача. В сломанном лифте. В три часа ночи. На остановке. С промокшими напрочь глазами. В промокших насквозь кроссовках. И дома в большой кровати. Рассчитанной минимум на двоих.
Просто протяни руку.

я уеду завтра – уже билет.
там колонны – словно колпак кондитера.
да, вот так прожить восемнадцать лет
и ни разу не видеть Питера.