genirator breda

когда догорают последние спички
и громкость разговора – вполголоса
моя самая вредная привычка -
вспоминать как пахли твои волосы

я устала завидовать этим улицам
вот прохожие мимо идут целуются
он высокий худой и немного щурится
от затопленной нежностью пустоты
обнимает её зарываясь в волосы
что-то на ухо шепчет чуть хриплым голосом
я стою и считаю на "зебре" полосы
он смеется почти как ты

ты однажды захочешь вернуться. безумно захочешь.
когда ночью проснешься, и глаз не сомкнёшь до рассвета.
когда мыслью, как током, что я тебя всё-таки очень…
и собьешься со счета какая в руках сигарета.

…и захочется вдруг закричать, заорать что есть силы
и предательски выступят слёзы /от них не спасешься/
от того, что другая, не я, называет любимым,
та, которой поклялся, что больше ко мне не вернешься…

ты однажды захочешь назад до озноба по коже,
до отчаянья от невозможности снова стать ближе…
ты опустишься на пол и шепотом выдохнешь:
«Боже, ты храни её там за меня… ты храни её… слышишь?

я бы сам… но ты видишь…» и вдруг замолчишь. и подкуришь.
и поймешь, что живешь в страшном сне и нет силы проснуться.
и поймешь: ничего не забыл и что всё еще любишь…
и захочешь вернуться. Безумно захочешь вернуться…

самая терпимая изо всех разновидностей тоски -
спать под твоим одеялом.

Э.М. Ремарк

расстояние лучший врач
расставания больше встреч
драгоценно то, что хватило ума не присвоить,
не сфотографировать, не облечь
ни в одну из условностей;
молчанье точней, чем речь
того, чего не имеешь – не потерять
что имеешь – не уберечь

до берега ещё далеко
силы на исходе, ты знаешь как это бывает,
когда даже Бог про тебя забывает
в твоей голове слишком много "но "
no-no-no
почему мне так без тебя не легко?

я готова отдать всё на свете,

даже свои поганые рифмы,

лишь бы ночью дышать тебе в спину,

видеть как во сне хмуришься,

отбиваясь от роя врагов,

не щадя своих кулаков.

укрывать твои руки,

от утренней свежей прохлады.

правда это тебе ни сколечко,

ну совсем не надо.

он ненавидит мою писанину,
говорит:"посвящай другим стихи",
а я всю жизнь у его ног, как псина.
Бог не слышит мои мольбы.

он когда то ласково дышал мне в затылок,
помнится вечерами с учебы встречал,
обнимал, целовал, и был излишне пылок,
а сейчас очерствел, постарел, осерчал.

ему бы вспомнить как лет 30, а может и все 35 назад,
он читал мне Гарсия Лорку, я курила и варила ему кофе в турке.
потом он снимал мои руки на свой первый фотоаппарат,
а сейчас с наших стен сыпется грязная штукатурка.

через год если мы встретимся, ты меня вряд ли узнаешь
это только кажется, что никчемный и уязвимый срок.
сейчас ты меня вышвырнешь. сейчас всё ты решаешь,
но я выучу все заветы. клянусь, я усвою урок.

я выкрашу волосы в воду, в пучину морскую,
спрячу, чтобы не стало, волчьи глаза..
и ты примешь меня. слышишь? примешь любую,
только в этот раз навсегда.

ты пришел однажды осенним вечером,
уложил ноги на стол,
а потом спросил от чего то:
" девочка, что с тобой?

неужели и вправду думала,
что закончиться хорошо?
ты сама полюбила никчемного,
а сейчас просишь уйти самого? "

ты сдуваешь нарочито прядь с лица,
отпиваешь отборный бренди,
затыкаешь рот, целуешь глаза,
не желая мои слушать бредни

я замечаю, что рушится потолок,
потому что давно упала стена.
я пыталась сделать тебе больно,
но от чего- то мучаюсь сама.

он пропадает бывает на пол года,
у меня внутри агония, у него-свобода
он всегда прав независимо от погоды, года..
такая уж у него порода

у него лицо, у меня морда,
я сжимаю руки, он сжимает горло,
у него океан, у меня море
у него таких много, у меня нас двое

всё обязательно должно быть так, а не иначе
и ты меня слушаешь, а это что-то значит
наша встреча, далеко для тебя не удача
то слышится смех, то мы снова плачем

я ответила грубо, ты дал мне сдачи

Мама, я сильнее, чем всем кажется.
Но слабее, чем самой того хотелось бы.
И спасает лишь одно — глаза накрашены,
Если б не они, то разревелась бы.
Мама, я поэтому подводкою
Так отчетливо рисую, мол, довольна я.
Напиваюсь не мартини — чаще водкою.
Мне не надо, чтоб красиво — мне б не больно
Мама, ты прости. Я просто выросла.
И ищу то умного, то сильного,
Но молюсь, чтоб поскорей забылся тот,
Кто сумел стать миром… и разбил его
Мам, мне больно. Мама, ты прости меня,
Что с тобою не делюсь проблемами,
Что не знаешь ты от чьего имени
хочется кидаться мне на стены.
А ненужных сколько в памяти мобильного
Но пока ты говоришь мне: «Моя девочка»
Мам, я всё смогу. С тобой я сильная.

Пообещай, что встретимся с тобой в конце апреля.
Как будто бы случайно, не надеясь, что придёт тот час,
Когда ни в счастье, ни в добро уже не веря,
Безликий город приведёт друг к другу нас.

Пообещай, что ты не будешь безразличным,
Что, улыбнувшись, ты взглянёшь в мои глаза
И, голосом родным, но странно непривычным,
Шепнёшь какие-нибудь милые слова.

Пообещай, что ты не станешь долго меня мучить,
Что поспешишь с тоской, сославшись на дела,
Что, посмотрев на небо с грозной серой тучей,
Ты скажешь тихо: «Ну, родная, мне пора».

А я стоять останусь всё на том же месте,
Смотря отчаянно сквозь ливень на тебя.

Ты любовь обменял, как билеты на электричку.
Я с тобой завязала, как с самой дурной привычкой.
Я тебя забывала, как волны стирают камни.
Ты теперь не чужой мне, ты просто какой-то давний.
Между нами пустыни, моря и другие лица.
Что такое свобода? Это когда тебе никто не снится.