слышишь?

твоя дочь ещё станет женой отличного парня.
если он не утопится спьяну в горячей ванной.
если он не умрёт под дверью в одной из парадных.
если он доживёт и потерпит хотя бы до завтра.
твоя дочь ещё станет последней стервой и шлюхой.
если он ей покажет судьбу тополиного пуха.
если он ей расскажет одну из своих историй.
если он её свозит в Питер, потом на море.
твоя дочь ещё станет святой, почти Магдалиной.
если он обнажит для выстрела сердце и спину.
если с ней засыпая, хотя бы раз с ней проснётся.
если он убежит под утро и не вернётся.
можешь плачущий серый тлен
отпустить на ветер.
твоя дочь не станет никем,
если его не встретит.

в этой комнате шёл нескончаемый снег
здесь в оброненных вздохах жила тишина
острым когтем царапался в окна рассвет
и шептались печали, почти не дыша

мы живые, легкие, нежные
плещемся в патоке ослепительно -бирюзовой
пропадаем в края безбрежные
становимся чем -то новым.

и тянутся усталой вереницей
меняя неба нескончаемый узор
огромные беспомощные птицы
дорогу кдому ищут до сих пор. .

Мы вырастаем великими за счёт мечты. Все великие люди — мечтатели. Они видят предметы в мягком волшебном сиянии весеннего дня или в багровом зареве долгих зимних вечеров. Некоторые из нас дают своим великим мечтам умереть, но другие вскармливают и защищают их, лелеют их в самые тяжкие свои дни, пока те не вынесут их на тёплый солнечный свет, который всегда с теми, кто верит, что их мечты станут реальностью.

я лежу на постели измятой,
она отлично отображает мое состояние.
поезд увозит меня на север,
а мои старый плеер
гоняет песни о расстоянии.

о, сердце, возьми себе кофе-брейк
поешь манной каши,
выпей чай с мятой.

ведь ни один трек
не скажет
даже
одной десятой.

в бездне различных мнений
мне бы одно понять -
я убиваю время
или оно меня?

однажды утром они просыпаются много старше
у нее лабрадор и домик на берегу ла-манша
у него же дубовый стол, новые запонки и секретарша
которой двадцать два или двадцать три
черные кудри и синие радужки с искорками внутри
и стальные нервы
она у подруги видит последний форбс
он там в списке самых богатых один из первых
она тихонько смеется себе под нос
однажды утром она просыпается рано еще темно
воздух выглядит плотным и мраморным сквозь окно
пахнет соленым
воздух еще холодный но все равно
она идет по проливу ровно по грудь в ледяной воде
у него берет интревью какой-то корреспондент
на фуршете нет чая, все заедают себя крепленым
она давно не умеет бывать влюбленной
он давно себя чувствует как undead
они параллельны хоть и разные пояса световые дни
и они все так же не спят и живут одни
и им все так же ни с кем не выжить и не ужиться
одиночество множится от его до ее столицы
взлетные и посадочные огни
воспоминания пахнут утренним льдом с корицей
он ей снится
она хочет ему позвонить
но не звонит
а через много лет они проснутся на разных материках
но в одинаковых черных комнатах и кроватях
и тогда ей внезапно придет смс "я не видел тебя века "
и еще одна следом: "молчишь? может быть хватит?"

хочется сразу всё и сполна.
шестое чувство настолько остро,
что знаешь просто наверняка-
в его глазах уместился космос.

а может даже и целых два.

погружаюсь в закат цвета огненной вишни
и с березовой рощей пою в унисон.
ты, конечно, не третий и, конечно, не лишний.
ты, конечно, хороший,
но, к несчастью,

не он

– Мне что-то попало в глаз.
– Плохо дело. В левый или в правый?
– Сейчас соображу. «Господи, – подумал я, где она была все годы, чтобы отозваться на такой банальный трюк?» Я наклонился, чтобы всмотреться в ее глаза, которые были в десяти дюймах от меня, а она всмотрелась в мои.
– Я вижу, – сказала она.
– Да? Что же это?
– Я. В обоих глазах. И вытащить меня нельзя.

В тринадцать жизнь идет наперекосяк. В четырнадцать — и вовсе заходит в тупик. В шестнадцать — хоть ложись да помирай. В семнадцать — конец света. А там терпи лет до двадцати, чтобы дела пошли на лад.