Это просто Вьюи блог!

Нравится смотреть, как слабость души маскируется под абсурдный романтизм. Как будто вожжи с понятного, с разумного, подконтрольного и названного — переходят в бразды правления привидения, которое ничего не называет, которое умеет лишь слоняться от места к месту и тосковать по чему-то, с чем невозможно воссоединиться. Эта невозможность воссоединения и поручает не называть никаких имен, тк представляет собой бесконечный поток воздуха, несущий в себе колоссальный заряд, проходящий через душу (или через что-то, что обозначается ею) невидимой вспышкой. И тут ты начинаешь тосковать по разлуке с любимым, по разлуке с раем (домом) или с материнской утробой, но проблема в том, что тоска ничего не называет, ничему не противостоит и ни с чем не соглашается — у неё нет таких опций, ее опция — молчание, окрашенное в эгоизм.

«Своему раю я точно нужен, и он по мне ой как тоскует» — это искажение, за которое следует давать себе хороший подзатыльник

В сущности он человек не плохой, но совершенно не интересный. В пространстве вакуума и вывороченный провинциальной средой на изнанку — он король, в его руках меч, и гортанный вскрик «на плаху!», но такая образность разбивается вдребезги о картонные стены мирка училища, в котором нет места свежей мысли (нет живых мановений духа, коим подлинный мир вещей может сочувствовать), прохладная же струйка витальности — сквозняк, который никого не в силах продуть, потому что хороводы тел часто мелькают мимо, а отойти и встать в угол нет воли случая, нет выгоды, нет жертвы человека влюблённого в живую судорогу (ведь это большая роскошь, ну и вообще-то «все и так хорошо» ;), которая конвульсирует за овальными окнами — в этом трагедия таких мест, которые правы сами по себе, сами в себе, из окон которых звенят трели и гудят каскады аккордов, а ворох исписанных нотных листов проделывает путь до дома и обратно.

(привет из 2018, то есть мне 16)

Звёзды — связка ключей

Стон по земле — ничей,

Перелететь овраг -

Кубарём да впросак

Мягка под ребром трава

Век не разомкнуть,

С Луны потекла слеза,

Ленно продолжить путь,

И нет ничего теперь

Милей и дороже звёзд:

В кармане связка ключей,

Под веками лунный мост

Человек не может исчезнуть моментально и полностью, прежде он превращается в нечто отличное от себя по форме и по сути, — например, в вальс, в отдалённый, звучащий чуть слышно вечерний вальс, то есть исчезает частично, а уж потом исчезает полностью

почему ещё никто не додумался делать футболки с надписью «помни о несчастье»? одна такая вещица имела бы сущность кольчуги с шипами вовнутрь, напоминая о превратности выбора каждого, кто способен выбирать, то есть у кого этот выбор есть. может уже сейчас бы текли молочные реки и стояли хрустальные дворцы в каждом из которых по десять золотых клозетов, ну или больше. все в наших руках, и как по мне, эти три слова способны сделать человека из макаки. я так даже зубы стала чистить два раза в день

#моиидеи #мирбудущего #золотой клозет

Я воображаю тебя размером с советский шкаф с антресолью: комната становится меньше, когда ты входишь в неё уверенно, будто кто-то большой и сильный бросил напалм, уничтожил предыдущее помещение, навсегда закрыв за собой дверь: ведь где тебя нет — того не существует и никогда не могло существовать. Одежда на тебе непременно должна висеть: пальто весом с рюкзак набитый камнями, плечи же как лавочка, куда я водружу свои квадратные ладони; неровные края живого сердца твоего виднеются через рубаху — оно такое же большое, как твой шаг в комнату, где я сижу в углу с самого рождения, убиваю клинком все прикасающееся, попутно ощупывая рваные колотые раны. Ты затыкаешь их ватой из кармана своих штанов, в твоих глазах мое расплывчатое отражение в степени гуголплекса, а на губах три сотни поцелуев.

Надо сказать, я знаю про тебя все, в ушах звон «тебя», «мы», «никогда!», и я бегу навстречу причудливому видению с надеждой открыть тебе когда-нибудь дверь.

есть в этом исполнении что-то Микеланджеливское, вот эти вот форшлаги залихватские, как прыжки на льду, как всхлипывания, когда поймал за хвост чувство, а оно тешится, кусается, не даёт себя прижать к грудине, что ты ненароком вздыхаешь. Думаю, Пьеро не серьёзен сам по себе, серьезные так не умеют страдать — это по ту сторону Луны от взора; такое сокрытие хорошо оттеняет его печаль, выдавливает ее в сознание, делая её голубоватой пенкой от молока или накрахмаленным пуховым одеялом из детства, которым укрывал тот, кто никогда больше не укроет

#пьеро #брамс #крохотность #1