За все, за все тебя благодарю я:

За тайные мучения страстей,

За горечь слез, отраву поцелуя,

За месть врагов и клевету друзей;

За жар души, растраченный в пустыне,

За все, чем я обманут в жизни был…

Устрой лишь так, чтобы тебя отныне

Недолго я еще благодарил.

вы знаете, что значит забыть человека?
не просто сойти без него с ума
а засыпая не ныть до рассвета
и по утрам не желать ему "хорошего дня "

забыть человека, не значит напиться
не удалить страницу в вк
не разорвать фотографии, разозлившись
и не кричать "не люблю мудака "

забыть человека-значит смириться
не вспоминать просто так по ночам
от запаха не заводиться
и жить вне запретов "а вдруг? как он там?"

Когда ты взглянешь на меня

Звездами жизни и огня -

Твоими черными глазами:

Глубоко в грудь твой взор падет,

Забьется сердце и замрет,

Как будто птичка под сетями.

Но новый взгляд твоих очей, -

И в тот же миг в груди моей

Цветок надежды расцветает:

И светит сердцу свет сквозь тьму,

И сладок милый плен ему,

И цепи милые лобзает.

Но что ж, когда в твоих глазах

Сквозь тучи, в молнийных огнях

Любовь заблещет роковая?

О сердце, сердце! Этот взгляд

Осветит блеском самый ад

И разольет блаженство рая…

в последнее время читаю много стихотворений. стихотворения ниже отражают мои чувства, мой внутренний мир, мои переживания.

Волшебные слова любви и упоенья
Я слышал наконец из милых уст твоих,
Но в странной робости последнего сомненья
Твой голос ласковый затих.

Давно, когда, в цветах синея и блистая,
Неслася над землей счастливая весна,
Я помню, видел раз, как глыба снеговая
На солнце таяла одна.

Одна… кругом и жизнь, и говор, и движенье…
Но солнце всё горит, звучней бегут ручьи…
И в полдень снега нет, и радость обновленья
До утра пели соловьи.

О, дай же доступ мне, моей любви мятежной,
О, сбрось последний снег, растай, растай скорей…
И я тогда зальюсь такою песней нежной,
Какой не ведал соловей!

Ни слова о любви! Но я о ней ни слова,
не водятся давно в гортани соловьи.
Там пламя посреди пустого небосклона,
но даже в ночь луны ни слова о любви!

Луну над головой держать я притерпелась
для пущего труда, для возбужденья дум.
Но в нынешней луне — бессмысленная прелесть,
и стелется Арбат пустыней белых дюн.

Лепечет о любви сестра-поэт-певунья -
вполглаза покошусь и усмехнусь вполрта.
Как зримо возведен из толщи полнолунья
чертог для Божества, а дверь не заперта.

Как бедный Гоголь худ там, во главе бульвара,
и одинок вблизи вселенской полыньи.
Столь длительной луны над миром не бывало,
сейчас она пройдет. Ни слова о любви!

Так долго я жила, что сердце притупилось
но выжило в бою с невзгодой бытия,
и вновь свежим-свежа в нём чья-то власть и милость.
Те двое под луной — неужто ты и я?

Когда без страсти и без дела
Бесцветно дни мои текли,
Она как буря налетела
И унесла меня с земли.

Она меня лишила веры
И вдохновение зажгла,
Дала мне счастие без меры
И слезы, слезы без числа…

Сухими, жесткими словами
Терзала сердце мне порой,
И хохотала над слезами,
И издевалась над тоской;

А иногда горячим словом
И взором ласковых очей
Гнала печаль — и в блеске новом
В душе моей светилася моей!

Я все забыл, дышу лишь ею,
Всю жизнь я отдал ей во власть.
Благословить ее не смею
И не могу ее проклясть.

Я счастлив был. Любовь вплела
В венок мой нити золотые,
И жизнь с поэзией слила
Свои движения живые.
Я сердцем жил. Я жизнь любил,
Мой путь усыпан был цветами,
И я веселыми устами
Мою судьбу благословил.

Но вдруг вокруг меня завыла
Напастей буря, и с чела
Венок прекрасный сорвала
И цвет за цветом разронила.
Все, что любил, я схоронил
Во мраке двух родных могил.
Живой мертвец между живыми,
Я отдыхал лишь на гробах.
Красноречив мне был их прах,
И я сроднился сердцем с ними.

Дни одиночества текли,
Как дни невольника. Печали,
Как глыбы гробовой земли,
На грудь болезненно упали.
Мне тяжко было. Тщетно я
В пустыне знойного страданья
Искал струи воспоминанья:
Горька была мне та струя!
Она души не услаждала,
А жгла, томила и терзала.
Хотя бы слез ниспал поток
На грудь, иссохшую в печали;
Но тщетно слез глаза искали,
И даже плакать я не мог!

Но были дни: в душе стихало
Страданье скорби. Утро дня
В душевной ночи рассветало,
И жизнь сияла для меня.
Мечтой любви, мечтой всесильной
Я ниспускался в мрак могильный,
Труп милый обвивал руками,
Сливал уста с ее устами
И воплем к жизни вызывал.
И жизнь на зов мечты являлась,
В забвенье страсти мне казалось -
Дышала грудь, цвели уста
И в чудном блеске открывалась
Очей небесных красота…
Я плакал сладкими слезами,
Я снова жил и жизнь любил,
И, убаюканный мечтами,
Хотя обманом счастлив был.

СЛЁЗЫ

Сладостны слёзы для сердца в тоске безотрадной.
Есть они у меня, но жалко мне их проливать.
Раны души облегчил бы я ими, я знаю,
А всё-таки их берегу я до лучшей поры.
Фиал многоценный души я всё наполняю слезами
И жду той минуты, когда, жизни и чувств в полноте,
Млея, паду я на грудь к моей ненаглядной,
А сердце забьётся, заплещет и брызнет алмазным ключом

Грузинская ночь - я твоим упиваюсь дыханьем! Мне гак хорошо здесь под этим прохладным навесом, Под этим навесом уютной нацваловой [1] сакли. На мягком ковре я лежу под косматою буркой, Не слышу ни лая собак, ни ослиного крику, Ни дикого пенья под жалобный говор чингури [2] . Заснул мой хозяин - потухла светильня в железном Висячем ковше… Вот луна! - и я рад, что сгорело Кунжутное [3] масло в моей деревенской лампаде… Иные лампады зажглись, я иную гармонию слышу. О боже! какой резонанс! Чу! какая-то птица - Ночная, болотная птица поет в отдаленья… И голос ее точно флейты отрывистый, чистый, Рыдающий звук - вечно та же и та же В размер повторенная нота - уныло и тихо Звучит. - Не она ли мне спать не дает! Не она ли Напела мне на душу грусть! Я смыкаю ресницы, А думы несутся одна за другой, беспрестанно, Как волны потока, бегущего с гор по ущелью. Но волны потока затем ли бегут по ущелью, Чтоб только достигнуть предела и слиться с волнами Безбрежного моря! - нет, прежде чем моря достигнуть, Они на долину спешат, напоить виноградные лозы И нивы - надежду древнейшего в мире народа. А вы, мои думы! - вы, прежде чем в вечность Умчитесь, в полете своем захватив мириады Миров, - вы - скажите, ужель суждено вам Носиться бесплодно над этою чудной страною, Так страстно любимою солнцем и - выжженной солнцем! [1] Нацвал - деревенский староста. (Здесь и далее подстрочные примечания, кроме специально оговоренных, принадлежат Я. П. Полонскому.) [2] Чингури - струнный инструмент. [3] Кунжут - растение.

Вижу, как тяжек мой путь,
Как бесполезен мой повод!
Кони натужили грудь,
Солнце печёт, жалит овод.

Что ты, лихой проводник,
Сверху кричишь мне: за мною!
Ты с малолетства привык
Рыскать с ружьём за спиною.

Я же так рано устал!
Скучны мне виды природы —
Остовы глинистых скал,
Рощей поникшие своды!

Глухо, безлюдно кругом…
Тяжко на эти вершины,
Вечным объятые сном,
Облокотились руины.

Спят!.. и едва ли от них
Странник дождётся ответа!
Вряд ли порадует их
Голос родного привета!

Нет ли! — скажи, проводник, —
Нет ли преданья?! — Рукою
Шапку надвинул старик
И покачал головою.

Вижу — потоки бегут —
Книзу проносится пена,
Через потоки бредут
Кони, в воде по колена.

Рад бы и я утолить
Жажду — в тени приютиться.
Рад бы с коня соскочить —
Руки сложить и забыться.

Некуда спрыгнуть с седла!
Слева — отвесные стены,
Справа — деревья и мгла,
Шум и сверкание пены.

Рад бы помчаться стрелой!
Рад бы скакать! — невозможно!
Конь мой идёт осторожно,
Пробует камни ногой.

И осторожность заслуга!
Конь мой собой дорожит
Вот поднимается с юга
Ветер, — пустыня шумит,
Мне же далёкого друга
Голос как будто звучит.

«Друг мой! зачем ты желаешь
Лучших путей? путь один…»
Ну, конь! иди сам как знаешь —
Здесь я не твой господин!

Пора любви

Весною степь зеленая Цветами вся разубрана, Вся птичками летучими — Певучими полным-полна; Поют они и день и ночь. То песенки чудесные! Их слушает красавица И смысла в них не ведает, В душе своей не чувствует, Что песни те волшебные: В них сила есть любовная; Любовь — огонь; с огня — пожар… Не слушай их, красавица! Пока твой сон — сон девичий — Спокоен, тих до утра дня; Как раз беду наслушаешь: В цвету краса загубится, Лицо твое румяное Скорей платка износится. Стоит она, задумалась, Дыханьем чар овеяна; Запала в грудь любовь-тоска, Нейдет с души тяжелый вздох; Грудь белая волнуется, Что реченька глубокая — Песку со дна не выкинет; В лице огонь, в глазах туман… Смеркает степь; горит заря… Весной в реке, при месяце, Поит коня детинушка; Сам думает он думушку Про девицу заветную: «Четвертый год, как я люблю Меньшую дочь соседскую… Пойдешь за ней на улицу, Затеешь речь сторонкою — Так нет, куда! сидит, молчит… Пошлешь к отцу посвататься — Седой старик спесивится: — Нельзя никак — жди череду. Болит моя головушка, Щемит в груди ретивое, Печаль моя всесветная, Пришла беда незваная; Как с плеч свалить?— не знаю сам. И сила есть — да воли нет; Наружи клад — да взять нельзя, Заклял его обычай наш; Ходи, гляди, да мучайся, Толкуй с башкой порожнею… Возьму ж я ржи две четверти, Поеду ж я на мельницу; Про мельника слух носится, Что мастер он присушивать. Скажу ему: Иван Кузьмич! К тебе нужда есть кровная: Возьми с меня, что хочешь ты, Лишь сделай мне по-своему». В селе весной, при месяце, Спокойно спит крещеный мир; Вдоль улицы наш молодец Идет сам-друг с соседкою, Промеж себя ведут они О чем-то речь хорошую. Дает он ей с руки кольцо — У ней берет себе в обмен; А не был он на мельнице, Иван Кузьмич не грешен тут. Ах, степь ты, степь зеленая, Вы, пташечки певучие, Разнежили вы девицу, Отбили хлеб у мельника. У вас весной присуха есть Сильней присух нашептанных…

ВОСПОМИНАНИЕ.

Когда для смертного умолкнет шумный день,

И на немые стогны града

Полупрозрачная наляжет ночи тень

И сон, дневных трудов награда,

В то время для меня влачатся в тишине

Часы томительного бденья:

В бездействии ночном живей горят во мне

Змеи сердечной угрызенья;

Мечты кипят; в уме, подавленном тоской,

Теснится тяжких дум избыток;

Воспоминание безмолвно предо мной

Свой длинный развивает свиток;

И с отвращением читая жизнь мою,

Я трепещу и проклинаю,

И горько жалуюсь, и горько слезы лью,

Но строк печальных не смываю.

Разочарование

Протекших дней очарованья, Мне вас душе не возвратить! В любви узнав одни страданья, Она утратила желанья И вновь не просится любить. К ней сны младые не забродят, Опять с надеждой не мирят, В странах волшебных с ней не ходят, Веселых песен не заводят И сладких слов не говорят. Ее один удел печальный: Года бесчувственно провесть И в край, для горестных не дальный, Под глас молитвы погребальной, Одни молитвы перенесть.