Нет дна в теплоте рук.

Если бы меня попросили изобразить на рисунке мою деятельность за прожитую жизнь, я нарисовала бы кучу надкусанных конфет без фантиков… Я искала ту, с моей любимой начинкой… Искала так, как делаю все, за что ни возьмусь: быстро, жадно и бестолково. И вот, остановившись, я думаю: а существует ли такая конфета, или я просто терпеть не могу сладкое?

Я говорю на русском, тщательно контролируя каждое ударение. Я год пыталась выучить латынь, полгода боролась со старославянским, выдержала несколько занятий по испанскому и бросила его. Я с 5 класса учу французский, а сейчас ещё занимаюсь английским.

И нет такого языка, на котором я могла бы объяснить, что сейчас происходит со мной.

Все в этом мире относительно. Одни сжигают мосты, а другие калории.
Кто-то стреляет глазками, а кто-то - из автомата Калашникова.
Даже слезы могут быть не только от радости или печали, а просто искусственными - от лука.
Все в этом мире относительно.

Хочется уметь развязывать веревочки, соединяющие меня с другими людьми.

Я одна из непростительных божьих ошибок, за которые Бог будет отчитываться перед тем, кто выше.

Это реклама о скрытой от посторонних глаз, но существующей во многих семьях проблеме - избиение женщин.

Решить её самостоятельно жертвы не в силах. Каждый раз тщательно маскируя синяки и ушибы они искренне надеются на лучшее, но становится только хуже.

смотреть

XX век. Юные леди с неподдельным энтузиазмом возводят в ранг героев
прекрасных принцев и отважных рыцарей. Строят воздушные замки и неустанно верят в happy end и любовь до последнего вдоха-выдоха.

XXI век. Девочки-романтики одевают лавровые венцы на головы одержимых идиотов, законченных негодяев и жестоких прагматиков. Строят пизанские башни из транквилизаторов и верят в то, что из 20 сигарет в пачке обязательно осталось 8, а значит остались и шансы на жизнь хотя бы до следующего утра.

Надежда умирает предпоследней.
Последними умираем мы.

Когда все хорошо, то и писать не хочется. Так устроен человек… Cвоими неудачами он готов поделиться с целым миром, но по отношению к своему счастью он становится жутким собственником.
И я здесь не являюсь исключением.

Всем же знакомо чувство, когда хочется особенной музыки?
Вроде - для дороги. Или - чтобы помечтать.
Выбирайте, для чего вам она нужна, и слушайте.

слушать

Весь такой славный, белый, блестящий,
Не мальчик, а Apple Macintosh.
Стоит, улыбается. Видно, считает меня
Слабой или пропащей, а в глазах отчетливо –
«Все равно никуда не уйдешь».

Попала девочка на крючок, и куда она теперь -
Рвать губы? Нет уж, сиди пока.
Ломай о него смычок, струны рви,
Бумагу жги, расскажи ему,
Как тебя по ночам целуют суккубы,
Приходят тайком и рвут на части,
Растаскивают на куски.

Мальчик, побойся бога,
Не надо сжимать тиски.

Мальчик уверен, что я в него вшита,
Впечатана, вживлена, как чужеродный чип.
А у меня никакого алиби, никакой защиты,
Когда он стоит вот так передо мной
И предательски молчит.

А у меня фарш в груди кровь носом,
И ладони - в ожогах от сигарет.
Но сил не осталось ни на истерики,
Ни на вопросы. Меня самой
Во мне уже четверть года как нет.

А он стоит, весь такой белоснежно-терпкий
И смотрит не на меня, не в меня, а сквозь.
И я ощущаю спазмы в грудной клетке
Там, где однажды сломалось
И, видно, не так срослось.

© Превзойти всех

Ищем: между строк, в чужих глазах, в темных квартирах, летними ночами, зимой в кафе, на соседнем кресле в кинотеатре, в метро, из окна такси, в прокуренном тамбуре поезда. А когда находим, то упускаем по своей собственной глупости, потому что привыкли искать — а оно здесь, рядом.

Нас читают. От сотней до тысяч. У каждого из нас своя микрокатастрофа. Свой сарказм, цинизм, безверие, несбывшееся надежды, неправильные мечты, чувства вне зоны доступа – всё, что завтра станет цитатой. Горькой конфетой в шуршащем фантике. Мы не смогли стать иконами, но стали чёрными квадратами – брешью в реальном развитии и ещё одной ячейкой в виртуальном мире. Мы глупее, слабее и безнравственнее вас. Дожить бы…?

А если нет, то после нас останутся наши блоги.
У вас дети. А у нас блоги.

После расставания я удалила тебя из друзей, чтобы забыть.
И добавила в закладки, чтобы не потерять.

Что чувствуют женщины, уже знающие, что носят мёртвого ребёнка? Они чувствуют себя кладбищем, гробом?

Что чувствуют те, кто носят мёртвое, которое под сердцем, в сердце, над ним, храня…? Чтобы через какое-то время похоронить. Знать об этом. Ещё чуть-чуть света, чуть-чуть воздуха, ты будешь, а оно, мёртвое, останется таковым, просто вне.

Пустота.