твоя. не вопрос.

24.03.09 Beautiful:
я не знаю..
вообще ничего?..
24.03.09 Maybe:
например?
24.03.09 Beautiful:
Дань, а ты сам мне ничего не хочешь сказать?
24.03.09 Maybe:
не знаю.
видимо, уже ничего.
24.03.09 Beautiful:
что именно?..
24.03.09 Maybe:
Аня сказала, что я должен написать тебе.

Розовый пукает слон..Я не курил, это канал Бибигон.

Я — выкидыш Станиславского

Допустим, я люблю тебя — ну и что? Какое тебе до этого дело?

У тебя обязательно будет та, без которой нельзя дышать. Вот сейчас ты мечешься, ищешь что-то, придумываешь, хочешь «серьезных отношений».Но однажды в темноте она прижмется губами к твоему виску и, то ли рассчитывая на то, что ты спишь, то ли наоборот, прошепчет тихо-тихо: «Я люблю тебя…», а ты только обнимешь её крепче… С этого момента начнется другое время.
Никого в целом свете не будет важнее неё. Её дыхание станет залогом твоей собственной жизни, а все остальное покажется несущественным и неважным, по сравнению с небесными глазами. В любимых глазах помешается даже больше, чем небо, а ты и не знал. Ты будешь забывать про друзей, опаздывая на встречи, а то и вовсе не назначая их. А они даже не станут на тебя обижаться – у каждого такие глаза есть. Были. Будут.
Все глупости молодости, даже те, которые ты, как считал ранее, перерос, вмиг твоими станут. И ты побежишь за ландышами под проливным дождем, и ты обойдешь полгорода в поисках подарка ей, и ты будешь целовать её, не слыша звонков назойливого телефона… Что? Какая работа, это не ко мне, нет… И письма ты будешь писать самые искренние, и звонить посреди ночи только ради её голоса, и поедешь в чужой город только потому, что она его любит. Ты станешь разбираться в женской одежде, в моде, поэзии, классической музыке, и немножечко в косметике, ровно настолько, чтобы угадать с очередным сюрпризом. Ты и цветы научишься выбирать, такие, чтобы дух захватывало от их красоты. Все ради блеска в любимых глазах, а что ещё имеет значение?
А потом она выкинет какую-нибудь глупость, а ты решишь выкинуть её из головы, такую глупую. Несколько дней будешь выходить из дома только за сигаретами, потом, наоборот, возвращаться за полночь, придумывая себе срочные дела или, наконец, находя телефоны друзей… В одном из кафе ты встретишь её, красивую, как утренняя заря, легкую, нежную и совсем-совсем не грустную. Может быть, ты даже не заметишь, как она вонзает ногти в ладошку и вскидывает голову слишком гордо.Назло тебе.
Ты пойдешь домой под пронизывающим ветром, дождем, судорожно пытаясь прикурить последнюю сигарету или удержать стремительно уплывающую из-под ног землю.Наверное, ты напьешься у кого-нибудь на кухне и найдешь силы не звонить ей. А она уедет в Питер с новым кавалером, осточертевшим уже через час, но там им будет немножко хорошо. Кавалер молча примет все, как есть, благополучно исчезнет по возвращении, но будет с ней нежен, приласкает, как маленькую и даже не попробует затащить в постель. Она расплачется в его объятьях, выложит все как есть, но, вернувшись, гордо ухмыльнется и разболтает подружкам, какой он замечательный любовник. И все назло тебе, потому что это не ты её жалел, гладил по голове, обнимал и поил горячим глинтвейном в номере с видом на Неву…
А через месяц, ты вдруг поймешь, что тебе без неё все равно никак, как бы ты нехорохорился. И оставив дома гордость и браваду, ты наконец-то наберешь заветный номер, но… Там будет занято. На протяжении 15 минут, а то и получаса. Когда автодозвон наконец-то сработает, она не удивится твоему звонку, а лишь улыбнется чуть смущенно: «Я только что звонила тебе…» И тебе захочется закричать небу, прохожим, всем-всем-всем, чтобы распоследний воробей был вкурсе твоей невыразимой любви!
Утром вы проснетесь вместе. Все будет как прежде и даже немножечко лучше.
Но вдруг ты поймешь, что дышать можно без кого угодно, это автономная функция организма, и вообще, любые отношения – это лишь способ спрятаться от одиночества, абсолютного одиночества в огромном пустом космосе. Смотреть в небесные глаза станет совсем невыносимо, и ты сбежишь на целых полгода в так кстати подвернувшуюся заграничную командировку. На исходе второго месяца где-то в центре Европы, поздно ночью, опершись о парапет моста, ты поймешь, что, кажется, сотворил глупость. И ты опять позвонишь, невзирая на разницу во времении сумасшедшие тарифы, ты попросишь прощения, пообещаешь вернуться, наговоришь ещё миллион глупостей, так тебе захочется поделиться всем с ней, а она будет сонно улыбаться в трубку…
Всему свое время, и однажды ты вернешься. Сам

Межсезонье. Перелёты. Самолёты.
С чемоданами прикованы к аэропорту.
Птицы на юге, звери в спячке, ну а мы в разлуке
Помнят тебя глаза, руки и немножко губы.

Чашка кофе в дорожном кафе – комом в горле
В стоянке у мотеля нет наших теней
Автостопом до зимы без остановки
Ты ушел, модельно хлопнув парочкой дверей.

Я, собрав все чемоданы, покидаю осень.
Дома меня ждёт тот недопитый чай
Ты меня так едко посредине бросил
К чёрту, по-английски, прочь, прощай.

Все твердят – вернёшься, да и я то знаю.
Только вот не жди тёплый приём.
Милый, потерял ты тот кусочек рая
А теперь кобылы спят, закрыт твой траходром.

А я так горда и принципов держусь
Что хватит на троих твоих сучар
Я на прощанье ослепила светом фар
И так же по-английски не прощаюсь.

— вы модель? - ну, разве что самолета :D

— Лев влюбился в бедную овечку.
— Какая глупая овечка.
— Ну а лев — просто мазохист.

Клянусь! что никогда и никого из вас я не оставлю в беде! Клянусь всем что у меня осталось, клянусь что никогда не пожалею о том, в чем щас клянусь и никогда не откажусь от своих слов клянусь! © Саша Белый

Для ребенка, которому каждую ночь приходится иметь дело с неким существом, живущим под кроватью или в погребе, с существом, выделывающим антраша за самой гранью видимого и плотоядно глядящим на малыша, нет ни групповой терапии, ни социальной или психологической помощи.