schizophrenia

Каждый из нас надеется, что через сто страниц напишет финальный пост, подпишет "happy end" и удалит этот дневник к чёртовой матери

дым выел легкие, не оставил. встаешь в семь, мучаешь мышцы улыбки. длишься и длишься в эти смеющиеся снимки. в надорванный воздух. пульс в минус. и что-то там еще. сколько нас еще таких, примерзших к одному человеку. замолчавших. которым при прощании хочется вбить одну руку в другую, только бы не отпускать. не опускать веки до бездорожья памяти. но поздно уже западать на каждое запястье. - они так и будут, эти хистори, от которых ори-не ори, все больно.
Маша. теперь эти глаза чуть покрепче держат, чем предыдущие.

я даже Веронику не любил так, как тебя, Маш.

Каждому кажется, что его боль сильнее, синее, банальнее
неба, чем в глазах, не бывает. Когда кричишь слова с мягким знаком, то незаметно, как мало в них кальция.

сколько же раз еще разрезать, куда уехать, откуда спрыгнуть. а вообще-то
этот пост должен был быть о твоих глазах. ангелы сидят на кухне и говорят,
что бога нет. и только я знаю, что ангелов тоже нет. это все наркотик.

стать бы хорошей. спать с хорошей. на несколько дней,
а потом можно заново в эти стеклопакеты и пакеты со стеклами, выкашливая
себя в холодную смешную погоду.хоть бы один объяснил, что я нетуда.

а ты только попробуй эти веселые карие глаза.
они обязательно окажутся горькими. и какого черта,
они же минуту назад смели смеяться?! телефон расплакался звонком.

снежинки сигаретами пахли. зарёванная заря.
ждала, что будет круто. и письмо про стихи.
обломалась. надломилась.

слышим, как нас ничего больше не связывает:
ни голосовые связки, ни бинты, ни килобайты. облезлое метро не налезает на город,
не может без паники пьянок и бьющих ног, а мы все просим, чтобы с нами поговорили,
просим в телефон людей, которые молчат. окончательно так, до нервных окончаний,
безнадежно, насовсем. мама, я не знаю, откуда бывает так грустно посреди
переполненного проспекта, зачем так орет в уши ветер, и как взять и заткнуться.