Don't exist. Live!

не искать тебя - ни в больницах ни в моргах
да катись ты ко всем чертям
и не то чтобы слишком больно
просто странно что всё так

не искать тебя - ни по общим знакомым
ни по общим кроватям, да вообще нигде
улетай. уезжай самым скорым
я вернусь может к марту. или к зиме

ни искать тебя - ни живым ни мертвым
по прокуренным кабакам
да катись ты. катись ты к черту
по убогим чужим рукам.

Герда захлопнула дверь,
не дождавшись Кая.
Пьет остывающий кофе,
чего-то ждет.
Снова не спится
снятся другие дали.
Сотни дорог
босоногая там идет.
вроде и нет причин
для ее печали.
письма пустые
новые адреса
сотни следов
на тропинке
следов-историй.
пальцы сдавили.
холодно у виска.
выстрел.толчок.
и
от4етливо слышно
м о р е.

я люблю апельсиновый сок, он горчит и разбавляет боль. мечтать, как ты целуешь меня в висок - моя новая добровольная роль.

да,
с тех пор как я знаю глагол ‘умереть’,
мне вовсе не хочется умирать;
и всё же пусть я израсходована на треть,
но если тебе очень нужно – трать.

да,
кажется, позвоночник во мне из хряща,
никак не из косточек; знаю, нет кожи.
думаю только о сложных простых вещах,
для многих нет слов, и этим они дороже.

да,
ношу глубоко под рёбрами целый ад,
и в этом огне то меч, то кольчугу себе кую;
почти умею идти, не оглядываясь назад,
и быть честной с собой
в постоянном
внутреннем
интервью.

оставляя на подоконнике царапины и шрамы
и в левом углу местоимение
стуча по нервам, как по тантамам
громко, не хотя, броско
уходило воскресенье,
оставляя ночь
в которой сны уже роскошь
а не средство передвижения
к тебе

…Alright! Alright! Alright!
Hey, listen! Listen! Listen, man! listen, man!
I don't know how many you people believe in astrology…
(jim morrison)

ночь меня приютила
в темной уютной машине
она напрочь вбила
в землю все мои вершины
за окнами не слышны шорохи
ангары ощущений пОлны
со скоростью молнии
фонарей всполохи
по бокам электрический нил
впереди мраморные колонны
я разгоняюсь. что есть сил
и разбиваюсь о радиоволны.

в эпицентре урагана
в углу ресторана
у повара длинные пальцы
на меня косятся постояльцы
мне непривычны такие рейды
я заказываю жизнь
в меню. это первое блюдо

если верить фрейду
я до сих пор верю в чудо.

наши ромашки не дают промашки
наши качели не взрослеют.

Я уснула в камере пыток,
Где на стенах тиски и клещи,
Среди старых кошмаров забытых,
Мне снились странные вещи.
Заглушала музыка крики,
Столько памяти в каждом слове…
Я уснула в камере пыток,
На полу, в луже чей-то крови.

 - Он меня кормил. Покупал продукты, готовил, мыл всю посуду.
- Утром он меня одевал, а вечером раздевал и относил мое белье вместе
со своим в прачечную. Однажды вечером, снимая с меня туфли, он заметил,
что их нужно починить, и на следующее же утро отнес их сапожнику.
- Он без устали читал мне газеты, журналы, детективы и рассказы
Кэтрин Менсфилд, он даже читал вслух дела, когда я приносила их домой,
чтобы поработать.
- Каждые три дня он мыл мне голову. Он сушил мне волосы моим ручным
феном; только первые два раза он делал это неловко. Однажды он купил мне
очень дорогой гребень (от лондонского Кента) и ударил меня им. Царапины
от этого гребня не заживали очень долго. Но каждый вечер он меня им
причесывал. И никогда - ни до, ни после того - мои волосы не
расчесывались так часто и тщательно, и с такой любовью. Они блестели,
как никогда раньше.
- Он покупал мне тампоны и менял их. В первый раз я совершенно
обалдела, а он сказал:
- Я же лижу тебя, когда у тебя месячные, и нам обоим это нравится.
Так какая разница?
- Каждый вечер он приготавливал мне ванну, пробуя разные соли, масла
и другие косметические средства, с удовольствием подростка покупая мне
все это в великом множестве и разнообразии, хотя сам продолжал принимать
привычный душ с мылом или обыкновенным шампунем. Я постоянно спрашивала
себя, что думает его домработница о кнуте, стоящем на раковине в кухне,
о наручниках, которые висят на ручке двери в столовой, о серебристых
цепях, валяющихся в углу спальни. Я пыталась представить себе, что она
думает об этом изобилии внезапно появившихся флаконов, о девяти разных
шампунях (почти нетронутых), заполнявших шкафчик в ванной, о десяти
упаковках разных солей, выстроившихся в ряд на бортике ванны.
- Каждый вечер он снимал с моего лица косметику. Никогда не забуду
ощущения, которое я испытала, усаживаясь в кресло закрыв глаза и
запрокинув голову, а он, вооружившись кусочками ваты, осторожно очищал
мой лоб, щеки, и особенно долго задерживался на веках.


Макнейл Элизабет