на ухо мне

и почему я сейчас, как сто двадцать две тысячи буковок назад, хочу быть родинкой на гладком твоем плече?

гнилой коммуналке.
тухнуть в соцконторе дежурным,
зная, что эту зарплату тебе приношу.
я готов слушать электрохаус и русский рэп
скрежетом в зубах.
если ты захочешь,
пусть будет так.

все мои стихи
без твоих глаз уже давно горели бы кострами.
все мои стихи
транслируются из сосудов одиночных камер.

и все о том, как я глотаю на завтрак тебя, запиваю кипятком
и поджигаю глаза азартом.
вечерами я грею себя параметрами твоего аккаунта вк,
до завтра.

я хотел бы быть добрее, чем большинство людей.
я хотел бы становиться лучше.
за это спасибо тебе.
я хотел бы быть добрее, чем большинство людей.
я все еще здесь.
за это спасибо тебе.

боюсь, чужими став, мы каждый о своём,
будем молчать и думать в когда-то общем доме
и слёзы обжигающим ручьём
будем держать в подступившем к горлу коме

Тарарам расставаний и жалких слёз,
Хиросима последних встреч,
где не надо прекрасно написанных слов,
где одна разговорная речь

я никогда не разбирался в моде,
носил вещи, больше похожие на пыль,
но я всегда замечал хорошо одетых уродин
и плохо одетых богинь

Последними минутами дышу,
Болезнь расставанья предвкушая,
И слова твоего я снова жду,
Как будто слова Божьего с Синая,

И тонкою скользящею красой
Несложности обыденных движений
Любуюсь, точно утренней росой,
В изящных играх солнечных вторжений.

Пинай неповоротливое утро,
Ставь чайник, протирай посуду…
Воспоминаний сахарная пудра
Возни кухонной духоту остудит…

Ты поднимаешь взгляд, и рвётся нить –
Я зачарован, выбит из игры…
И мысль рвётся, просится отбыть
В совсем иные, новые миры

Выжигаю звезды со скуки
А еще говорят - время лечит
Не мои музыкальные руки
Упадут на хрупкие плечи.

А вчера в кабаке у фонтана
Человек с деревянной ногой
Утверждал, что любовные раны
Заживают от пули простой.

завязываю айр максы бантиком,
не рисую на парте свастику,
не курю сигареты и пластику
уважаю друзей и уличную романтику

я не то что схожу с ума, но устал за лето
за рубашкой в комод полезешь, и день потерян
поскорей бы, что ли, пришла зима и занесла всё это —
города, человеков, но для начала зелень
стану спать не раздевшись или читать с любого
места чужую книгу, покамест остатки года,
как собака, сбежавшая от слепого,
переходят в положенном месте асфальт.

не так уж много мне и надо
готовь еду стирай бельё
не отвлекай когда я занят
и никогда не умирай

каждый из нас - это частный случай музыки и помех
так что слушай, садись и слушай божий ритмичный смех
ты лишь герц его, сот, ячейка, то, на что звук разбит
он - таинственный голос чей-то, мерный упрямый бит
он внутри у тебя стучится, тут, под воротничком
тут, под горлом, из-под ключицы, если лежать ничком
стоит капельку подучиться - станешь проводником
будешь кабель его, антенна, сеть, радиоволна
чтоб земля была нощно, денно смехом его полна

как тебя пронижет и прополощет, чтоб забыл себя ощущать,
чтоб стал гладким, словно каштан, наощупь, чтобы некуда упрощать
чтобы пуст был, словно ночная площадь, некого винить и порабощать
был как старый балкон - усыпан пеплом, листьями и лузгой
шёл каким-то шипеньем сиплым, был пустынный песок, изгой
а проснёшься любимым сыном, чистый, целый, нагой, другой
весь в холодном сиянье синем, распускающемся дугой
сядешь в поезд, поедешь в сити, кошелёк на дне рюкзака
обнаружишь, что ты носитель незнакомого языка
поздороваешься - в гортани, словно ржавчина, хрипотца
эта ямка у кромки рта мне скажет больше всех черт лица
здравствуй, брат мой по общей тайне, да, я вижу в тебе отца

здравствуй, брат мой, кто независим от гордыни - тот белый маг
мы не буквы господних писем, мы держатели для бумаг
мы не оптика, а оправа, мы сургуч под его печать
старость - думать, что выбил право наставлять или поучать
мы динамики, а не звуки, пусть тебя не пугает смерть
если выучиться разлуке, то нетрудно её суметь
будь умерен в питье и пище, не стремись осчастливить всех
мы трансляторы: чем мы чище, тем слышнее господень смех

мы оттенок его, подробность, блик на красном и золотом
будем чистыми - он по гроб нас не оставит. да и потом
нет забавней его народца, что зовёт его по часам
избирает в своем болотце, ждет инструкции к чудесам
ходит в мекку, святит колодцы, ставит певчих по голосам

слушай, слушай, как он смеется.
над собою смеется сам

всё никак не освоюсь с правилами пока:
есть фактура снега и есть - песка.
все мы сшиты не из одного куска.
радости хватает на полглотка.
плоть стареет, хоть обновляема и гибка.
есть секунды куда значительней, чем века.

на целые километры один ветер
страшно и холодно, но терпи.
те за кого мы навечно в ответе
давно уже выросли из нашей любви
как из старых одежд. как из старых надежд
потеряв то самое, о чем молчали
вдруг становятся сильными и печальными
эти люди с глазами цвета моря и грязи.

всё что было моим умещалось в тебе одной.
будто бы ты – Ковчег, я – Ной.
всё, что было тобой – выброшено на скалы.
что-нибудь есть ещё? к радости, не осталось.